Александр Городницкий: поэт, мореплаватель, романтик науки

Александр Моисеевич ГОРОДНИЦКИЙ родился в 1933 году в Ленинграде. Пережил блокаду. В 1951 г. окончил с золотой медалью среднюю школу, а в 1957-м − геофизический факультет Ленинградского горного института
им. Г.В. Плеханова.

Геофизик, доктор геолого-минералогических наук, профессор, заведующий Лабораторией геомагнитных исследований океана, академик Российской академии естественных наук, член бюро Секции наук о земле РАЕН, член Ученого совета Института океанологии и Ученого совета Международного университета в Дубне, член геофизического Совета РАЕН.

Участвовал более чем в 20 рейсах научно-исследовательских судов в различные районы Мирового океана. Неоднократно участвовал в погружениях на обитаемых подводных аппаратах, принимал участие в поисках Атлантиды. Опубликовал более 260 научных работ, в том числе 8 монографий, посвященных геологии и геофизике океанического дна.

Поэт Александр Городницкий − автор более 30 книг стихов, песен и мемуарной прозы и нескольких десятков дисков с авторскими песнями.

Член Союза писателей России, Международного ПЕН-клуба, член Союза московских писателей и Международного Союза писателей-маринистов, президент Ассоциации российских бардов, лауреат Царскосельской художественной премии (1998) и национальной общественной премии «Благодарность» (2005), первый лауреат Государственной премии имени Булата Окуджавы (1999).

Стихи и песни Александра Городницкого переведены на языки многих народов мира, включены в школьные программы. Его творчеству посвящены многочисленные статьи, кандидатские и докторские диссертации. Именем Александра Городницкого названы малая планета Солнечной системы и горный перевал в Саянах.

В 2004 г. снялся в художественном фильме «Экстренное торможение» (реж. А. Борисоглебский, ООО «Русское ТелеВидео»).

Автор и ведущий научно-популярных программ «Атланты в поисках истины» на ТВ «Культура».

− Ваше мнение относительно предсказаний о катастрофе 2012-го?

− С моей точки зрения, это полная ахинея. Ничего, кроме суеверия и подтасовки арифметики, тут нет.

− Сейчас продолжаете работать? Вы действующий сотрудник института?

− Да, я главный научный сотрудник Института океанологии Российской академии наук.

− Над чем Вы работаете сейчас?

− В течение последних десятилетий я занимался магнитным полем океана и около 18 лет руководил лабораторией исследования океанского дна. Но поскольку я геофизик достаточно широкого профиля, занимаюсь и смежными дисциплинами. Вообще-то моя специальность – это строение дна океана, структура геофизических полей океана, связанная с этим строением и с его тектоническим развитием, то есть с движением континентов, плит, происхождением подводных вулканов, трещин, разного рода разломов, и прочее, прочее. По существу –
с жизнью океанической литосферы. Это именно то, чему посвящено большинство моих книг и статей. Одна из наиболее серьезных из этих книг вышла в США около 8 лет назад на английском языке и называлась «Магнитное поле океана».

− Многие ассоциируют Ваше имя исключительно с Санкт-Петербургом.

− Я там родился и учился, но последние 40 лет живу в Москве.

− Расскажите, пожалуйста, об относительно недавних арктических экспедициях, погружениях...

− Вы имеете в виду экспедицию нашего института, в которой принимал участие Артур Чилингаров? В августе 2007 года экспедиция «Арктика-2007» провела исследования на дне океана в районе Северного полюса. Впервые в истории здесь были взяты образцы грунта и флоры с глубины 4261 метр, а на дне океана был установлен российский флаг. Следующая экспедиция судна «Академик Федоров», стартовавшая в июле 2010 года, продолжила работу, начатую за три года до этого. Ее основной задачей было – собрать дополнительные данные и определить внешнюю границу континентального шельфа России.

− Вы не принимали участие в этих экспедициях?

− Нет, это не моя тематика. Но они совершили действительно геройское погружение в условиях подвижек льда. Потому что туда-то нырнуть не проблема, но на обратном пути можно уткнуться в ледяной покров. Они все сделали правильно, молодцы. Честь им и хвала.

− Не будем касаться политики, но все же... Как простым обывателям реагировать на претензии России на этот участок?

− Понимаете, когда Руаль Амундсен в 1911 году открыл Южный полюс, он поставил на нем норвежский флаг и закрепил приоритет великого открытия за Норвегией. Это вопрос престижа государства, нации. То, что Чилингаров и наши коллеги установили на точку полюса российский флаг, это то же самое. Этот факт закрепил престиж России в открытии, в достижении точки Северного полюса под водой. Означает ли это, что у России есть права на Северный полюс? Абсолютно не означает. Существуют очень жесткие международные договоренности о том, как делится дно океана между прибрежными государствами. Считается, что глубоководная часть океана не принадлежит никому. Только международному сообществу. Так и в Антарктиде. А вот притопленная часть континента, так называемый шельф, с глубиной меньше 200 метров, может считаться собственностью прибрежного государства. Так вот из-за этого весь сыр-бор и разгорелся. Россия подала заявку в ООН на исследование наличия полезных ископаемых, и ей было отказано. И сейчас вновь ведутся работы. Потому что сама геологическая ситуация в районе Северного полюса очень сложная. До сих пор не решен вопрос о том, какая там кора – континентальная или океаническая. Если океаническая, то принадлежит международному сообществу, а если континентальная, то есть предположения, что она могла принадлежать Сибирской платформе, и так оно вполне могло бы и быть. Но с тем же успехом эти территории могли быть частью канадской платформы. На этот участок претендуют такие страны, как Россия, Канада, Дания (почему Дания – потому что там Гренландия, часть Дании) и Норвегия. Вот и ведутся исследования и споры. И поставить флажок для решения вопроса тут совершенно недостаточно. Нужны, с одной стороны, тяжелые геофизические работы, а с другой – глубоководные бурения, которые бы определили тип коры. Всего этого пока еще не было сделано. На такие исследования могут уйти годы, но они точно будут вестись. Так как эта акватория потенциально богата нефтью.

− Да, цена вопроса достаточно высокая. А Ваша деятельность –
это последовательная плановая наука или...

− Мы занимались наукой в течение многих лет. Я занимался глубоководным океаном, писал докторскую. Но поскольку сейчас пошли проблемы экономического характера, то нам приходится изучать не столько океан, сколько моря. Мы вынуждены заниматься тем, что может дать отдачу в конкретных прикладных направлениях, пригодиться в промышленности, добыче нефти, поиске экологически опасных объектов, затонувших судов с химическим оружием на борту. Сейчас на чистую науку денег выделяется очень мало.

− Вы хотите сказать, что Ваши теоретические изыскания могут быть положены в основу каких-то измерительных приборов?

− Они уже положены в основу приборов. Например, высокоточная магнитная съемка, которой занимается моя лаборатория. Поиск нефти − очень дорогостоящее мероприятие. Обычно ведутся тяжелые взрывные и другие дорогие и кропотливые геофизические работы. А магнитная съемка в десятки, если не в сто раз дешевле и гораздо производительнее. Мы сейчас предложили для поиска месторождений газа и нефти в акватории атлантических морей использовать магнитную съемку. И первые же работы в районе газового месторождения Штокман в Баренцевом море подтвердили эффективность этого метода.

− Александр, молодежь не шарахается сейчас от такого рода научных лабораторий, тематик, проблематик?

− Шарахается, но не потому, что не интересно, а потому что мало платят. Молодежи платят никак не больше $500−700  в месяц. Это очень мало. Поэтому молодежь наша или идет в бизнес, или уезжает за рубеж.

− А какие учебные институты питают чаще всего Ваш институт?

− Во-первых, Московский государственный университет, потом МФТИ, МИФИ. Все это университеты очень высокого класса.

− Что Вы думаете о выборе в качестве острия технологического прогресса Сколково, а не Зеленограда или Дубны? Как Вы к этому относитесь?

− Я уже недавно выступал в «Культурной революции» с Михаилом Ефимовичем Швыдким, где как раз обсуждался вопрос о том, надо ли нам копировать Силиконовую долину? Я отрицательно отношусь к этому. Считаю, что у нас была очень интересная система наукоградов – академгородки типа Зеленограда и целый ряд других научных городов, которые сейчас в критической ситуации. А если мы все деньги кинем на создание «колхоза» типа Сколково, то они совсем захиреют. И для науки это чистый бред. Надо поддерживать уже готовую инфраструктуру академгородков, а не изобретать велосипед на новом месте, размахивая коммерческой целесообразностью, которой пока что не видно.

− Тут я с Вами солидарен. Если предположить, что это ошибка правительства, как Вы думаете, откуда подобные ошибки берутся? Кто их проталкивает?

− Трудно сказать, но есть люди достаточно компетентные, обладающие властью, и самое главное − деньгами, которым это выгодно. Чтобы ответить себе на этот вопрос, ищите тех, кому Сколково выгодно. Могу сказать только одно – к развитию науки это не имеет никакого отношения. Это моя точка зрения.

− Понятно. Как Вы в целом относитесь к экономике, политике, будущему России? В общих чертах.

− Понимаете, я не экономист, мне трудно судить, но если Россия в ближайшие годы не слезет с нефтяной иглы, то ничего хорошего для нашей экономики дальше не будет. Это тупиковый путь. Либо сейчас будут предприняты резкие меры в области развития высоких технологий и науки, либо мы превратимся в сырьевой придаток промышленных стран. Не дай бог. Тогда наше будущее совсем незавидно.

− В нашей среде регулярно возникают споры по поводу тех же Курил. Есть такая версия – отдала бы Россия уже их Японии, люди, может быть, лучше зажили бы там.

− Мне кажется, что дело не в военных стратегических интересах. Просто там мировые запасы красной рыбы, икры. Это же миллионная валюта, причем именно на Южнокурильских островах. Вся борьба именно из-за этого и происходит.

− Давайте затронем еще и тему Вашего хобби – бардовскую песню.

− Я не занимаюсь бардовской песней. Я пишу стихи. И это совсем не хобби. Я занимаюсь этим всю жизнь, параллельно с занятиями наукой. Тут уже трудно определить, где хобби, а где призвание.

− Вы занимаетесь этим, насколько я успел проследить за многие годы, достаточно серьезно и от души.

− Да, это правда. Раньше я больше времени уделял науке. Я всю жизнь провел в экспедициях. Теперь примерно 50:50. Пока я просто что-то писал, особенно стихи, это не требовало дополнительно выделенного времени. Но теперь все изменилось. Недавно в ИТАР-ТАСС у нас в Москве состоялась презентация многосерийного фильма, сделанного вместе со мной группой авторов – профессиональных киношников – по книге воспоминаний. Сериал называется «Атланты держат небо». И он унес 6 лет моей жизни. И вот только-только подготовлены все 34 серии этого фильма. Во всех средствах массовой информации прошли публикации об этом сериале. Это один фильм. А второй в конце 2009 года на Нью-Йоркском международном независимом киновидеофестивале был признан лучшим международным фильмом в категории «Культура». Он был субтитрован по-английски и назывался «В поисках идиша». Это документальный фильм, созданный вместе со мной белорусским режиссером Юрием Хащеватским, немецкой журналисткой Наталией Касперович и немецким кинооператором Семеном Фридляндом. К этому языку я имею непосредственное отношение. Все мои предки говорили на идише, и практически все они были уничтожены в 1941 году в Белоруссии, которая является моей исторической родиной.

− Где этот фильм показывали?

− Мы его показывали в Америке, Австралии, Новой Зеландии. В Германии его пока не было в прокате. И вот только сейчас в России прошло два показа. Сейчас ожидается презентация фильма для журналистов в Москве, некоторые телеканалы хотят его взять для показа. Первая демонстрация состоялась 6 августа 2008 года в West Newton Cinema Theatre в Бостоне (США). В связи с большим наплывом зрителей пришлось организовать дополнительный ночной сеанс. Люди под дождем ждали второго сеанса, хотя никакой рекламы не было. Тогда фильм был только на русском, а сейчас есть уже и англоязычная версия. Так что вот... Это уже не стихи и не песни. Это уже что-то совершенно новое и очень интересное для меня. Я только что вернулся из Ленинграда, где тоже были показаны фрагменты фильма в питерском концертном зале.

− А с Вашими песнями Вы ездили на гастроли по разным странам?

− Ездил, конечно. Был в Германии, США, Канаде, Новой Зеландии, Австралии...

− А в Германии где Вы чаще всего бываете?

− Чаще всего в Гамбурге. Так получилось, что я был долгое время привязан к этому городу. Побывал во многих городах Германии, но Гамбург стал чем-то типа базы.

− Поменять местами, чисто в коммерческом отношении, работу и хобби никогда не было мысли?

− Нет. Мне интересно то, чем я занимался и занимаюсь. И хотя те копейки, которые я получаю как ученый, невозможно причислить ни к какой коммерции, а за концерты все-таки платят деньги, отказываться от науки совсем мне не хотелось бы. Многое в жизни ведь делается не для заработка, а для себя и для людей. Кое-что мне удалось сделать впервые в мире. Например, посчитать мощность твердой оболочки нашей планеты под океанами и еще кое-что... Так что нет, все это было достаточно интересно. Да и сейчас по-прежнему интересно. Мне 20 марта исполнилось 78 лет. Возраст «старший школьный». Времени остается мало. И я считаю, что остаток лет надо заниматься литературой. Тем, что за меня никто не сделает. Наука и без меня уже обойдется.

− Пару слов о своей семье расскажете?

− От первого брака у меня сын, который в 1987 году переехал жить в Израиль по религиозным побуждениям. И там у меня обширное потомство. Три внучки, которые все вышли замуж, четыре правнучки и один правнук. Они все религиозны, поэтому я надеюсь, что... еще не вечер.

− Я в Израиле был только один раз в прошлом году. Среди прочих достопримечательностей мне показывали крупный научный центр. И он там не единственный такой. Хотел спросить, почему Вы отстали от своего сына? Почему Вы не
уехали?

− Я не уехал потому, что держала работа. Возможность плавать по океанам, изучать их, погружаться на дно и т.д. Я нигде больше такие возможности не получил бы. Тот масштаб науки, который был у нас в постсоветские времена, был достаточно серьезный. Это первое. Второе... Так получилось, что моим родным языком стал русский. Я не знаю идиш, пишу по-русски. И раз уж черт или Бог повязал меня с этим языком, я пришел к убеждению, что должен быть тут. Литература – большая часть моей жизни, и она на русском и нужна в России. И эта привязка тоже очень сильная.

− С какими проблемами Вы сейчас, проживая в России, больше всего сталкиваетесь?

− Их миллион. Начиная от личных проблем, касающихся здоровья и несовершенства отечественной медицины. Два раза я попадал в очень серьезные ситуации, и оба раза приходилось ехать в Германию, как раз в Гамбург, где пережил две операции на позвоночнике, операцию на глазах и т.д Если бы не немецкая медицина, то и разговора этого у нас с Вами не было бы. Это первое. Второе – это различные проблемы, которые возникают в России. Прежде всего, неонацизм, который поднимает голову. И это очень грустно и очень тревожит.

− Я был уверен, что это нацелено против восточной миграции, так скажем...

− О чем Вы говорите! Нацисты это нацисты. Сегодня − против восточной миграции, завтра − против евреев. Это вечный враг нацистов, который может отойти на второй план, но никогда не будет исключен из поля зрения.

− Мне более или менее знаком антисемитизм, но то, что Вы говорите, это ведь только внизу. Работодателей, чиновников это все не касается?

− Да, действительно, у нас в стране нет государственного антисемитизма. Можно как угодно критиковать наше руководство, но В.В. Путин точно не является антисемитом. У него много евреев среди друзей, ближнего окружения. Поэтому в высших эшелонах власти вроде и нет антисемитизма, чего нельзя сказать о среднем звене, силовых структурах, нарождающемся пополнении социально не обеспеченной молодежи. В условиях агрессии, социального неравенства, отсутствия работы люди ищут себе врага. И как писал Зангвилл Изрейел: «Если бы евреев не было, их следовало бы выдумать для удобства политиканов на все времена». А чего их выдумывать? Они есть. Хотя в России евреев осталось очень мало. Ну так и что? Мы недавно делали в Польше фильм о том, как поляки, не дождавшись прихода немцев, убили евреев. Там сейчас их вообще нет, а миф о них остался. И антисемитизм чудовищный. Я был удивлен такому масштабу. Причем их  выдворили насильно. Им предложили или переписаться в поляки, или уехать. И они уехали. В Данию, Швецию, Израиль, в США.

− Интересно... Александр, а без моих наводящих вопросов что-нибудь интересное расскажете?

− Я могу много интересного Вам рассказать. Например, сейчас читаю лекции, связанные с историей Атлантиды. Это раз. Во-вторых, читаю лекции в Израиле, Америке и у нас, в России, на тему библейских мифов с позиции современной науки. Я пытаюсь доказать, что гибель Содома и Гоморры – это геологическая катастрофа абсолютно реальная, что был всемирный потоп, что все это имело место в реальной истории человечества. И многое другое.

− Извините за неосведомленность, Александр, а под водой при таких глубоководных погружениях сложно фотографировать?

− Да, сложно. Но все равно еще как фотографируют! Есть яркие прожекторы, специальные аппараты и т.д.

− А какие вообще проблемы на глубине? Это темнота, холод, высокое давление... что еще?

− Кессонная болезнь. Нельзя быстро погружаться и подниматься. Именно поэтому, с моей точки зрения, человек никогда не сможет жить в океане.

− Ну а если не подниматься на поверхность?

− Не думаю. А что он там будет делать. Даже в космосе на станциях жить намного проще. Ведь уже на глубине 100 метров человек практически отрезан от возможности подняться обратно. Нужна декомпрессия, многие сутки. Это обсуждалось. Освоить дно океана гораздо труднее, чем космос. У меня об этом тоже кое-что написано.

− Огромное Вам спасибо за интересное общение, Александр.

− И Вам спасибо за беседу. Думаю, что на ней наше общение с Вами не закончится. Bis später – до скорого!

Беседовал Владимир Искин

Сюжет фильма посвящен судьбе языка еврейской европейской диаспоры и его носителей, построен как на личных воспоминаниях и семейных документах самого Городницкого, так и на многочисленных встречах с людьми в Белоруссии, США и Израиле.

В фильме использованы кадры кинохроники, в том числе отрывки из документального фильма, снятого Владимиром Маяковским и Лилей Брик. В авторском исполнении звучат стихи и песни Александра Городницкого, специально написанные для этого фильма, в том числе отрывки из новой поэмы «В поисках идиша».