Фанни Каплан

За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.
И. Губерман

Среди множества мифов, сочиненных большевиками о героической истории их партии и доблестно-мученических биографиях их вождей, есть малозначащие. Такие, например, как небылица о злодейском покушении на Ильича эсерки Фанни Каплан.

В этой истории с выстрелами в вождя до сих пор много неясностей. Многие убеждены, что в Ленина стреляла эсерка Каплан это зафиксировано во всех учебниках, энциклопедиях и даже кинофильмах. Однако на самом деле легенда о Фанни Каплан не что иное, как очередная большевистская утка. Никаких серьезных доказательств ее вины не было.

Сравнительно недавно Генеральная прокуратура России, рассмотрев материалы уголовного дела по обвинению Фанни Каплан, установила, что следствие было проведено поверхностно, и вынесла постановление: «Возбудить производство по вновь открывшимся обстоятельствам». За это время в Генеральной прокуратуре произошел самый настоящий раскол: одни специалисты пришли к выводу, что Каплан к покушению на Ленина не причастна, другие считали, что в вождя стреляла именно она.

Так что же произошло 30 августа 1918 года? Версий этой истории и очевидцев так много, что они часто противоречат друг другу. И все же попытаемся разобраться – естественно, опираясь на проверенные факты, свидетельские показания протоколы допросов, хранящиеся на Лубянке.

Версия шофера Ильича

Вот что сообщил по горячим следам в своих показаниях шофер Ленина Степан Гиль: «Я приехал с Лениным в десять часов вечера на завод Михельсона. По окончании речи Ленина из помещения к автомобилю бросилась толпа человек в пятьдесят. Вслед за толпой вышел Ильич, окруженный мужчинами и женщинами. Среди них была блондинка, которая жаловалась на проблемы с мукой. Когда Ленин был в трех шагах от автомобиля, я увидел сбоку, с левой стороны от него, на расстоянии не более трех шагов, протянувшуюся из-за нескольких человек руку с браунингом. Были произведены три выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли. Стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе».

Эти показания Гиль дал 30 августа вечером. На допрос он явился сразу после того, как доставил раненого Ленина в Кремль. Иначе говоря, с ним еще не успели «поработать», и его показания были искренними. Но, как оказалось, не теми, которые нужны следствию. 2 сентября Гиль заговорил иначе: «Стрелявшую я заметил только после первого выстрела.

Она стояла у переднего левого крыла автомобиля. Товарищ Ленин стоял между стрелявшей и той, в серой кофточке, которая оказалась раненой, – она спрашивала про муку». (Заметьте, здесь Гиль не говорит ни слова о том, как выглядела стрелявшая женщина. Но много лет спустя, когда партия захочет опубликовать воспоминания личного шофера Ленина, Гиль во всех подробностях опишет лицо террористки – вылитой Фанни Каплан. И именно эта версия станет официальной.) Степан Гиль рассказал еще много интересного: «Я обернулся и увидел Владимира Ильича упавшим на землю. Бросился к нему и стал на колени. Сознания он не потерял и спросил: «Поймали его или нет?» Он, очевидно, думал, что в него стрелял мужчина. И тут я вижу, что по направлению к нам из мастерских бегут какие-то люди с револьверами в руках. Узнав одного из них, я подпустил их к Владимиру Ильичу. Среди них оказался фельдшер Сафронов. Он оказал ему первую помощь, перевязав раненую руку платком и остановив кровотечение. Все настаивали, чтобы я вез Владимира Ильича в ближайшую больницу, но я решительно ответил:

– Ни в какую больницу не повезу. Только домой!

– Домой, домой, – подхватил Ильич, услышав наш разговор.

Так как у нас не было охраны, то я попросил двоих товарищей из завкома сесть с нами. Я проехал прямо к квартире Ильича. Здесь мы помогли ему выйти из автомобиля и наверх хотели отнести на руках. Он наотрез отказался. Я провел его прямо в спальню и положил на кровать».

Как могло случиться, что на митинг Ленин поехал без какой-либо охраны? Ведь когда он выступал на этом же заводе 28 июня, его охранял начальник гарнизона Замоскворечья Блохин. На сцену Ильич вышел в окружении красноармейцев, и, как он ни просил их удалиться, они не уходили. Тогда Ленин обратился к Блохину, но тот выполнил просьбу Ильича лишь после звонка Дзержинскому, который разрешил солдатам спуститься со сцены, но далеко не уходить.

Невольно возникает мысль, что кто-то, воспользовавшись отсутствием Дзержинского, уехавшего в Петроград, лишил Ленина охраны. Но сделать это мог только очень могущественный человек!

Подозрительный зонтик

Сразу же после выстрелов в вождя было опубликовано воззвание ВЦИК, подписанное Яковом Свердловым. «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. По выходе с митинга товарищ Ленин был ранен. Двое стрелявших задержаны. Их личности выясняются. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов». Всего-то несколько строчек, а как много в них заложено! Во-первых, речь идет о двоих стрелявших. А во-вторых, и это самое главное, указан адрес организаторов покушения – и это наводит на определенные размышления. Личности задержанных еще только выясняются, следствию не известно ни их гражданство, ни принадлежность к той или иной партии, а председатель ВЦИК, то есть глава государства, уже назвал заказчиков покушения.

Одним из задержанных оказался бывший эсер Александр Протопопов. И вот что поразительно: Протопопова, одного из основных подозреваемых, безо всяких допросов быстренько расстреляли. Видимо, чтобы не выболтал лишнего: предположить, что Дзержинский, его заместитель Петерс и другие чекисты были настолько безграмотны, что не знали, как в таких случаях ведется следствие, было бы по меньшей мере наивно.

Второй задержанной был женщина. Арестовал ее помощник комиссара 5-й Московской пехотной дивизии Батулин. В показаниях, данных опять-таки по горячим следам, он заявил: «Я находился в 10–15 шагах от Ленина в момент его выхода с митинга, а значит, еще во дворе завода. Затем услышал три выстрела и увидел Ленина, лежащего ничком на земле. А когда от выстрелов люди стали разбегаться, я закричал: «Держи! Лови!» И тут я заметил женщину, которая вела себя странно. На мой вопрос, кто она и зачем здесь, женщина ответила: «Это сделала не я». Когда из окружившей толпы стали раздаваться крики, что стреляла эта женщина, я спросил еще раз, она ли стреляла в Ленина.

Последняя ответила, что она. Нас окружили вооруженные красногвардейцы и милиционеры, которые привели ее в военный комиссариат Замоскворецкого района».

Прошла всего неделя, и Батулин заговорил иначе: «Подойдя к автомобилю, на котором должен был уехать Ленин, я услышал три резких сухих звука, которые принял не за револьверные выстрелы, а за обыкновенные моторные звуки. Вслед за этим я увидел Ленина, неподвижно лежавшего лицом к земле. Я понял, что на его жизнь было произведено покушение. Человека, стрелявшего в Ленина, я не видел. Я закричал: «Держите убийцу товарища Ленина!» – и с этими криками выбежал на Серпуховку, по которой бежали перепуганные выстрелами люди. Добежав до так называемой Стрелки, я увидел около дерева женщину с портфелем и зонтиком в руках, которая своим странным видом остановила мое внимание. Я спросил эту женщину, как она сюда попала. Она ответила: «А зачем вам это нужно?» Тогда я, обыскав ее карманы и взяв ее портфель и зонтик, предложил ей идти за мной. Чуя в ней лицо, покушавшееся на товарища Ленина, я ее спросил: «Зачем вы стреляли в товарища Ленина?» На что она ответила: «А зачем вам это нужно знать?» Что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на Ленина».

Прежде всего непонятно, где же все-таки Батулин задержал террористку – во дворе завода или на Серпуховке? Выстрелы он слышал или «моторные звуки»? И почему, наконец, террористка, не будучи арестованной и не находясь в ЧК, запросто и без всяких церемоний признается первому встречному в покушении на Ленина?

Слепая террористка

Задержанную звали Фейга Хаимовна Каплан, известная под именами Фаня, Фанни и Дора и под фамилиями Ройтман и Ройтблат. Она родилась в семье мещан из еврейского общества в 1887 году. Потом родители уехали в США, а она осталась, увлеклась политикой анархисткой. В 1906 году в Киеве она вместе с двумя «коллегами» готовила теракт против киевского генералнатора. Однако приготовленная террористками бомба взорвалась в их комнате. Каплан была ранена в голову. Военный суд приговорил Фаню к бессрочной каторге.

Так она оказалась в Мальцевской, а потом в тюрьме Нерчинской каторги. В те годы это место было средоточием радикально настроенных женщин-революционерок. Тон задавали эсерки, среди которых особенно активной была Мария Спиридонова – она застрелила Луженовского, жестоко усмирявшего крестьян губернии. Фаня попала под ее влияние, забыла об анархистских взглядах и стала завзятой эсеркой.

А потом с ней случилась беда – она ослепла. У нее по-прежнему оставались прекрасные, серые, лучистые глаза, и по внешнему виду было трудно определить, что она незрячая… После Февральской революции каторжанки вышли на свободу. Подруги раздобыли Фане путевку в крымский санаторий в Евпатории. Местные врачи с большим сочувствием отнеслись к полуслепой девушке и направили ее в Харьков, в офтальмологическую клинику знаменитого на всю Россию профессора Гиршмана.

Позже всплыла любопытная деталь: Гиршман не имел права принять больную лишь по направлению санаторных врачей, нужно было солидное поручительство. И знаете, кто дал его Каплан? Родной брат Ленина – Дмитрий Ульянов. Он как раз в это время служил военным врачом.

Лечение у Гиршмана пошло на пользу Фане – она стала с расстояния полуметра узнавать лица. После Харькова она поселилась в Симферополе. Встречалась ли она в это время с Дмитрием Ильичом, неизвестно.

Презумпция виновности

Вернемся к моменту ареста Фейги. Следователь Дьяконов приступил к допросу, который я приведу в стилистике и орфографии тех лет. «Я Фаня Ефимовна Каплан… Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному побуждению. Сколько раз я выстрелила – не помню. Из какого револьвера я стреляла, не скажу, я не хотела бы говорить подробности. Решение стрелять в Ленина у меня созрело давно. Женщина, которая оказалась при этом событии раненой, мне абсолютно не знакома. Стреляла я в Ленина потому, что считала его предателем революции, и дальнейшее его существование подрывало веру в социализм. В чем это подрывание веры в социализм заключалось, объяснить не хочу. Я считаю себя социалисткой, хотя сейчас ни к какой партии себя не отношу. Я совершила покушение лично от себя».

Дьяконов прекрасно понимал, что совершить покушение «лично от себя» Фейга не могла, но она стояла на своем. Поэтому Дьяконов, когда к нему нагрянули с Лубянки, с облегчением передал Каплан чекистам. А именно – Петерсу, заместителю Дзержинского.

А однажды к Петерсу зашел Свердлов и поинтересовался, как идет следствие.

– Ни шатко ни валко, – вздохнул Петерс.

– Надо дать официальное сообщение в «Известиях» – народ в неведении держать нельзя. Напиши коротко: стрелявшая, мол, правая эсерка черновской группы, установлена ее связь с самарской организацией, готовившей покушение, и все такое прочее.

– Никакими фактами, подтверждающими эту версию, я, к сожалению, не располагаю, – развел руками Петерс. – Связями с какой-либо политической организацией от этой дамы пока что не пахнет.

– Ну-ну, – круто повернувшись, сверкнул стеклами пенсне Свердлов. – Вы поработаете с ней, а мы – с вами.

Правая рука Дзержинского, бесстрашный чекист Петерс мгновенно стал белее мела: он знал, что означают эти слова Свердлова, он не раз их слышал, обращенные к другим людям, а потом этих людей ставили к стенке.

Так оно чуть было и не случилось: на состоявшемся на следующий день заседании Президиума ВЦИК Петерс начал говорить о намерении провести следственный эксперимент, о необходимости перепроверить противоречивые показания свидетелей покушения. Но Свердлов вдруг прервал его выступление:

– Все это хорошо, и чтобы выявить пособников покушения, следствие надо продолжать. Однако с Каплан придется решать сегодня. Такова политическая целесообразность.

– Доказательств, которыми мы располагаем, недостаточно для вынесения приговора. Суд не примет дело к рассмотрению.

– А никакого суда не будет. В деле ее признания есть? Есть. Что же вам еще нужно? Товарищи, я вношу предложение: гражданку Каплан за совершенное ею преступление расстрелять. С ее расстрелом мы начнем осуществлять на всей территории республики красный террор против врагов рабоче-крестьянской власти. Само собой, мы напечатаем в газетах, что это ответ на белый террор, началом которого было покушение на жизнь товарища Ленина. Теперь вам все понятно? – сказал Свердлов. Чекист не стал спорить. Он не хотел попасть под расстрел.

Стереть в порошок

Позже в своих воспоминаниях кавалер ордена Ленина Павел Мальков рассказал о самом ярком дне своей жизни: «Утром меня вызвал секретарь ВЦИК Аванесов и приказал: «Немедленно поезжай в ЧК и забери Каплан. Поместишь ее здесь, в Кремле, под надежной охраной». Я вызвал машину и поехал на Лубянку. Забрав Каплан, привез ее в Кремль. Вскоре меня вновь вызвал Аванесов и предъявил постановление ВЧК: Каплан расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову.

– Когда? – коротко спросил я у Аванесова.

– Сегодня. Немедленно.

– Есть!

– Где, ты думаешь, лучше?

– Пожалуй, во дворе Автобоевого отряда. В тупике.

После этого возник вопрос, где хоронить. Его разрешил Свердлов: «Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить!»

Получив такую санкцию от Свердлова, Мальков разработал сценарий расстрела. Чтобы не привлекать внимания случайных прохожих, он приказал выкатить несколько грузовиков и запустить двигатели. В тупик загнали легковушку, повернув ее радиатором к воротам, у которых поставили вооруженных латышей. Потом Мальков отправился за Каплан. Ничего не объясняя, Мальков вывел ее наружу. Фейга не удивилась, услышав команду «К машине!», – ее часто перевозили. В этот миг раздалась еще какая-то команда, взревели моторы грузовиков, тонко завыла легковушка. Фейга шагнула к машине, и… загремели выстрелы. Доблестный комендант Кремля всадил в жертву всю обойму.

По правилам во время казни должен был присутствовать врач – именно он составлял акт о наступлении смерти. Большевики обошлись без врача, его заменил… великий пролетарский писатель Демьян Бедный. Узнав о предстоящем расстреле, он напросился в свидетели – то ли потому, что по образованию он был фельдшером, то ли потому, что дружил с Мальковым.

Пока гремели выстрелы, Демьян держался бодро. Не скис он и тогда, когда его попросили помочь засунуть в бочку еще теплый труп и облить его бензином. Молодцом был и в тот момент, когда Мальков никак не мог зажечь отсыревшие спички, – поэт великодушно предложил свои. А вот когда вспыхнул костер и запахло горелой человечиной, певец революции шлепнулся в обморок.

– Интеллигенция, – усмехнулся Мальков и отправился к Свердлову, чтобы доложить о выполненном задании.

Яков Михайлович поблагодарил палача и приказал напечатать в «Известиях ВЦИК» соответствующую информацию.

4 сентября газета шла нарасхват! И все из-за двух скупых строчек: «Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина правая эсерка Фанни Ройд (она же Каплан)».

Слезы Крупской

Народ ликовал, а вот бывшие политкаторжане увидели в поспешном расстреле Каплан нарушение высочайших принципов, ради которых они гнили в казематах, а то и шли на эшафот. Наиболее ярко эти настроения выразила Мария Спиридонова, пославшая Ленину письмо: «И неужели, неужели Вы, Владимир Ильич, с Вашим огромным умом и личной безэгоистичностью и добротой, не могли догадаться не убивать Каплан? Как это было бы красиво и благородно и не по царскому шаблону, как это было бы нужно нашей революции в это время всеобщей оголтелости, остервенения, когда раздается только щелканье зубами, вой боли, злобы или страха и… ни одного звука, ни одного аккорда любви».

А что же Ленин, как реагировал на расстрел Каплан он? По свидетельству Анжелики Балабановой, хорошо знавшей семью вождя, в кремлевской квартире Ленина царило смятение. «Когда мы говорили о Каплан, – пишет она, – молодой женщине, которая стреляла в него и которая была расстреляна, Крупская была очень расстроена. Позже, когда мы были одни, она горько плакала, когда говорила об этом. Сам Ленин не хотел преувеличивать эпизод. Но у меня сложилось впечатление, что он был потрясен казнью Каплан».

Вот так-то! Ленин потрясен, но ничего не может сделать для спасения Фанни. Крупская плачет, но тоже абсолютно бессильна. Так кто же тогда вождь? Кто решает судьбы страны и живущих в ней людей? Имя этого человека хорошо известно. Оно так часто повторяется в связи с делом о покушении на Ленина, что многие историки убеждены: без него здесь не обошлось.

Не мешайте палачу

А теперь сопоставим кое-какие факты и попробуем в них разобраться… Кто подписал первое воззвание ВЦИК о покушении на Ленина, причем, как вскоре стало известно, то ли в момент покушения, то ли вообще до него? Яков Свердлов. Кто еще до допроса Каплан и до выяснения каких бы то ни было фактов указал адрес, по которому надо искать организаторов покушения, то есть правых эсеров? Свердлов. Кто в разгар следствия приказал расстрелять Каплан и поручил это не чекистам, которым это было привычно, а своему выдвиженцу – коменданту Кремля Малькову? Свердлов. Кто велел без следа уничтожить останки Фейги Каплан? Снова Свердлов. К лету 1918 года в его руках была сосредоточена вся государственная власть. Сосредоточена фактически, но не официально – ведь председателем Совнаркома, то есть главой правительства, оставался Ленин.

Версия о том, что организатором покушения был Свердлов, звучит дико. Но в том-то и проблема, что опровергнуть ее не удается. Я в эту версию не верил ни одной секунды, пока не обнаружил в одном из архивов уникальный по своей мерзости документ. Оказывается, еще в 1935 году, то есть через шестнадцать лет после смерти Свердлова, тогдашний нарком внутренних дел Генрих Григорьевич Ягода решился вскрыть личный сейф Свердлова. То, что Ягода увидел, повергло его в шок, и он немедленно отправил Сталину секретную записку, в которой сообщал, что в личном сейфе бывшего главы государства обнаружено: «Золотых монет царской чеканки на 108 525 рублей. 705 золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями. Чистые бланки паспортов царского образца, семь заполненных паспортов, в том числе на имя Я.М. Свердлова и его родственников. Кроме того, царских денег на сумму 750 тысяч рублей».

То есть один из большевистских на поверку оказался то ли взяточником, то ли коррупционером. Нет никаких сомнений, что Свердлов при малейшей для себя опасности покидал бы содержимое сейфа в чемодан. Но история распорядилась по-своему: в марте 1919-го Свердлов отошел в мир иной. Похоронили его со всеми почестями у Кремлевской стены. А на траурном митинге выступил человек, которого покойный, возможно, чуть не отправил на тот свет. Ленин искренне сказал, что память о Свердлове будет служить символом преданности революционера своему делу.

Черный пистолет

Что касается дела Фанни Каплан, то после расстрела оно не было закрыто. Дело получило номер 2162, и работа над ним продолжалась. Помните показания Степана Гиля, в которых он говорил, что стрелявшая женщина бросила ему под ноги револьвер и скрылась в толпе? Во время следственного эксперимента, проведенного 2 сентября, Гиль вспомнил, что злосчастный браунинг отбросил ногой под машину. Когда приехали чекисты, браунинг бесследно исчез.

И тогда ведущий это дело Кингисепп придумал потрясающий по своей простоте ход: в "Известиях" напечатали обращение к нашедшему браунинг просьбой вернуть оружие ВЧК. И уже на следующий день Кингисеппу явился рабочий фабрики Савельева Александр Кузнецов, который передал следователю браунинг N 150489 обойму с четырьмя патронами. В тот же день он подал ВЧК письменное заявление: «Во время покушения я присутствовал и принимал самое активное участие в расследовании на месте покушения. Когда товарищ Ленин выходил с завода, находился неподалеку от него. Услышав выстрелы, я протискался через публику и добрался до автомобиля, на котором приехал Ленин. Там я увидел такую картину. Ленин уже лежал на земле, и около его ног валялся брошенный револьвер, из которого были сделаны предательские выстрелы. При виде этой картины я сильно взволновался и, поднявши браунинг, бросился преследовать ту женщину, которая сделала покушение. Вместе с другими товарищами мне удалось ее задержать. Всего было сделано 3 выстрела, потому что в обойме осталось 4 патрона. Все это время браунинг находился у меня на груди».

Так где же лежал револьвер – под машиной, как утверждает Гиль, или рядом с упавшим после выстрела Лениным, как говорит Кузнецов? Деталь немаловажная, но ликвидировать разночтения в показаниях этих очевидцев так и не удалось.

Далее… Если около Ленина нашли револьвер, то что за браунинг обнаружили в портфеле Каплан? Непонятно также, почему Кингисепп не провел дактилоскопическую экспертизу: ведь если бы отпечатки пальцев Каплан нашли на револьвере, брошенном под ноги Ленина, – это одно, а если только на том, который лежал в портфеле, – это совсем другое.

Не могу не напомнить и о том, что выстрелов было три, а гильз – четыре. Тайна четвертой гильзы так и осталась нераскрытой. Несколько позже, когда сравнили пули, извлеченные из тела вождя во время операции в 1922 году и при бальзамировании его тела в 1924-м, оказалось, что они разные. Значит, либо в Ленина стреляли двое, либо один, но из разных револьверов.

А куда девалась пуля, которой была ранена Мария Попова – женщина, спрашивавшая Ленина о муке? В деле есть справка санитарного отдела ВЧК о том, что Попова имеет сквозное ранение локтевого сустава левой руки, но нет ни слова о том, извлекли ли пулю из сустава. Что это – непрофессионализм следователей или нечто иное?

Убить трех зайцев

Возможно, ключ к разгадке вот в чем. Следователи не могли не учитывать прямого указания Свердлова: повесить это дело на правых эсеров. И что вы думаете, ведь повесили! Именно тогда состоялся грандиозный судебный процесс над лидерами правых эсеров – на скамье подсудимых оказались 34 человека. Их предали свои же – Григорий Семенов и Лидия Коноплева, которые оказались политическими перевертышами – эсерами, завербованными большевиками-чекистами. Семенов и Коноплева утверждали, что именно они по поручению руководства партии правых эсеров организовали покушение на Ленина. Что среди исполнителей были Каплан, Федоров и Усов. Что в Ленина стреляла Каплан. Что ей были выданы отравленные пули. По их словам, ей помогал «хороший боевик» Василий Новиков, который на несколько секунд задержал выходящую из дверей толпу и тем самым дал возможность стрелять без помех.

В показаниях этой парочки столько нестыковок, что судьи только разводили руками. Скажем, рассказ об отравленных пулях вызвал всеобщий смех, как только пригласили эксперта по ядам профессора Щербачева. Еще большее недоумение вызвали показания Василия Новикова. Когда его спросили, как стреляла Каплан, он замялся.

– А черт его знает, как она стреляла, – пробормотал он. – Она же ни черта не видела. И не имела представления, какой он из себя, Ленин-то. А тут еще стемнело. Чтобы она не стала палить в кого-то другого, я показал ей Ленина и ушел со двора. Как она стреляла, я не видел, но выстрелы слышал. Когда рассказал об этом Семенову, он почему-то не обрадовался тому, что дело сделано, а придирчиво расспрашивал, видел ли я, как арестовали Каплан. Я ответил, что видел.

Так что же получается? Выходит, что покушение организовали не эсеры, а правоверные большевики? И что было главным для чекиста Семенова – смерть Ленина или задержание Каплан (которую следствию можно представить как активную эсерку, и это станет поводом для разгона партии)?

После принятого 5 сентября 1918 года постановления Совнаркома «О красном терроре» только за два месяца было арестовано около 32 тысяч человек, в тюрьмы и лагеря брошено более 20 тысяч ни в чем не повинных людей, а 6185 человек расстреляно. Таким был ответ большевиков на выстрелы Каплан. Но ее ли это были выстрелы – вот в чем вопрос.

Б. Сопельняк, «Московский комсомолец»