Экс-президент Польши Лех Валенса о России, Украине, польском опыте и будущем мира
Экс-президент Польши Лех Валенса о России, Украине, польском опыте и будущем мира
«В России — минимум 60 народов. Она может распасться и остаться с населением 20 млн человек. Это зависит от того, как произойдет распад ... Россияне — несчастные. Нужно, чтобы их менталитет полностью изменился. Все у них будет, но позже.» Экс-президент Польши Лех Валенса о России, Украине, польском опыте и будущем мира.
«Я должен передавать свои знания, поэтому езжу по миру, встречаюсь с людьми, читаю лекции. Мне задают очень много вопросов об Украине и России, о том, как должен выглядеть этот мир, и что он должен делать. Спрашивают, как я проводил переговоры с Горбачевым и другими государственными лидерами начала 20 века. Я еще пару лет поезжу, но недолго. Моя роль окончена. Мне 72 года, и я устал», — признает президент Польши Лех Валенса.
Его офис расположен в Гданьске, в Европейском центре солидарности на втором этаже.
Обстановка в кабинете скромная: никаких портретов президентов или предметов роскоши. На стене распятье, флаг Гданьска и портрет Папы Иоанна Павла II.
Сам центр открыли год назад. Это современный музей истории первого независимого в Польше профсоюза «Солидарность», а вместе с ним — и становления Польши как независимого демократического государства.
Здание имеет форму корабля и покрыто металлом. В нем чувствуется запах бетона. Форма здания напоминает о том, что профсоюз «Солидарность» возник на судоверфи Гданьска. Валенса его возглавил.
Первая забастовка против коммунистического режима произошла там же. Потом волна протестов накрыла всю Польшу.
Валенса не приезжал в Украину во время Евромайдана. Говорит, знал, что Украина эту революцию проиграет. Мол, формат, в котором украинцы боролись, не имел шансов на победу. Почему?
Потому что не могут протестующие просто взять и отказаться от президента и правительства. Так нельзя. Власть можно не любить, но разговаривать с ней необходимо. А нежелание протестующих разговаривать с властью влечет за собой стрельбу и побоища.
«Я сразу говорил, что это плохо закончится. Что Украина не только проиграет, но еще и Европу втянет в противостояние. Так и случилось. Однако сейчас все это нужно выиграть», — говорит он.
Что означает «выиграть»?
Вступить в ЕС и НАТО, вернуть Крым. Выйти на высокий уровень экономического развития и открыть границы с Европой. По сути, Валенса говорит о том, что Украине нужно пойти по польскому сценарию.
В Польше борьба против режима длилась долго, но в апреле 1989 года Валенсе удалось договориться с коммунистами. Тогда состоялся знаменитый «круглый стол» между властями Польской народной республики и оппозиционным профсоюзом «Солидарность».
Достигнутые договоренности запустили глубокие политические и экономические реформы, позволили Польше отойти от коммунистического прошлого и стать демократическим государством.
На выборах в июне 1989 года «Солидарность» завоевала 99 из 100 мест в Сенате. В предвыборной кампании кандидаты использовали уловку: они были малоизвестны, но почти у каждого из них было фото c Валенсой.
Время корреспондента Экономической правды с президентом было ограничено. Президент общается со СМИ профессионально: четко формулирует свои мысли, отвечает на вопросы лаконично и быстро. Шутит.
Валенса не мыслит категориями имен и отдельных событий. Он стратег. Оценивает происходящее в мире в целом, анализирует тенденции и предпосылки. «У него было и есть неимоверное чутье», — так описывают Валенсу знакомые с ним поляки, и с ними сложно не согласиться.
Издание «Экономическая правда»: — Насколько Польша достигла того, о чем вы мечтали в 1990-х?
Лех Валенса: — Если бы тогда кто-то мне сказал, что я доживу до времен, когда увижу Польшу настолько реформированной и буду об этом с вами разговаривать, я бы не поверил. Но я дожил. Оглядываясь назад, вижу, что многие вещи мы сделали плохо. Их можно было делать по-другому.
— Что бы вы сделали по-другому?
— Нужно было строить президентскую модель власти. В демократическом обществе все изменения происходят очень медленно. Но тогда было принято другое решение.
Приватизацию тоже нужно было проводить по-другому. Можно было давать полякам взаймы определенную сумму на покупку госимущества, но тогда у меня был другой план.
Он состоял в том, что каждый имеет право купить. Сегодня я вижу, что иностранцы купили национальные имения, имущество.
Эта Польша немного отличается от той, которую я хотел строить. Тем не менее, я очень счастлив, что дожил до такой Польши.
— Что для вас сегодня польская «Солидарность»?
— То же, что и тогда. Философия ее появления проста: не можешь самостоятельно поднять какой-то груз, попроси, чтобы тебе помогли его поднять. В то время этим грузом был коммунизм и СССР, и нужно было пригласить других помочь выбросить этот строй из истории.
На тот момент коммунистическая система уже очень многое потеряла. С каждым днем она все менее соответствовала реальности. Даже сами коммунисты не защищали ее. В Польше большинство коммунистов на тот момент уже получали западное образование. Они понимали, как выглядит коммунистическая система по сравнению с западной.
Проблема была в том, как от этой системы отойти. Коммунисты хотели остаться при власти.
Сейчас в каждом городе нужна «Солидарность», но другая — для поднятия других грузов. Сегодня Европе нужна «Солидарность» для того, чтобы выровнять разницу в развитии ее территорий, чтобы те, кто богаче, понимали тех, кто беднее.
— Как нынешний состав «Солидарности» справляется с «поднятием новых грузов» в Польше?
— Проблема в том, что в той «Солидарности», которую возглавлял я, было 10 млн членов, а в нынешней — около 500 тыс. Когда мы поняли, что победили, следующей задачей после свержения коммунизма было строительство политического плюрализма и демократии.
Монополия «Солидарности» — это было нехорошо. Нужно было разделять систему. На капиталистов, различные партии, профсоюзы. После периода большого единства настал период большого разделения. Ошибкой было то, что мы не завершили этот этап.
— Что вы имеете в виду?
— Нужно было распустить ту, большую, «Солидарность» и создать новую, но уже по-другому. Мы этого не сделали. И теперь сегодняшние полмиллиона оставили себе флаги и победную историю тех десяти миллионов. Эти люди говорят, что они «Солидарность», а не мы.
— На любом промежутке истории новая власть нуждается в большом количестве новых управленцев. Как вы подбирали соратников?
— В мои времена мы могли выбирать только из той группы, которую имели. К тому же, бестия, которую мы прижали, могла поднять голову. Мы не могли максимально давить на своих противников. Был риск, что они начнут сопротивляться и стрелять.
— Как вы относитесь к люстрации?
— Я — за люстрацию, но мудрую люстрацию.
— Это как?
— Активных людей в любой стране пять, максимум десять процентов. Именно они всегда являются генераторами идей и изменений.
Вопрос в том, как проводить люстрацию: вместе со всеми уничтожить небольшую долю этих активных людей или же отделить нехороших от хороших, направив энергию последних на новую, честную активность.
США в Ираке пошли по первому пути. Они распустили армию и полицию. Посмотрите, что там происходит. Никто не может с этим справиться.
Нельзя уволить всех генералов. Чтоб из обычного рядового вырастить нового генерала, нужны годы. А генералы нужны сейчас. Кто-то должен руководить. Нельзя люстрировать всех. Нужно выбирать, оставлять лучшие кадры.
— Могут ли новыми генералами стать экспаты?
— В мире подросло поколение новых управленцев. Их можно пригласить из других стран. В этом плане Украине легче проводить люстрацию.
***
— Как вы оцениваете участившиеся со стороны России заявления о возможности применения ядерного оружия?
— Россия отстала от западного мира на 30-50 лет. Подобными заявлениями она пугает. Америка и Запад забыли о такой конфронтации. Они имеют лучшее, чем Россия, оружие, но не говорят об этом.
В России никогда не было демократии и свободы. Она всегда хотела иметь врага. Его наличие дисциплинировало эту страну. Россия никогда не жила согласно принципам западного мира. Своими действиями Путин проверяет на прочность европейскую и мировую солидарность.
Америка и Запад были и остаются солидарными, но это не означает, что они против России. Россия нужна Европе, нужна миру. Но речь о России, которая ведет себя как цивилизованное государство, а не о той, которая пугает атомной бомбой.
Когда Запад забрал атомную бомбу у Украины, он обязался стоять на страже ее свободы и территориальной целостности. Россия и Путин нарушили эти договоренности. Как мы будем жить, если каждый сильнейший сможет нарушить мировые соглашения?
Мир не должен допустить этого. Он должен защитить мировые соглашения. В противном случае — это конец нашей цивилизации.
— Как защитить?
— С помощью солидарности. Я изначально предлагал простой подход. Собрать 20 мудрых человек со всего мира, которые бы подготовили список из 20 пунктов. Например, кто-то не покупает у России, кто-то не продает, кто-то бойкотирует...
В отношении каждого пункта Россия должна занять свою позицию. Затем эти люди обращаются к каждой стороне с просьбой сделать что-то для спасения России. А если одна из сторон не может это сделать, пускай выделит деньги, чтобы сделали другие.
Безусловно, у каждого свои интересы, но все же есть один общий: вытянуть Россию из нынешней ситуации.
Одновременно эти двадцать человек должны быть готовы к разговору с Путиным. Они могли бы по очереди звонить ему, обсуждать взаимные убытки, вести переговоры об изменении позиций.
— Кто должны быть эти люди?
— Представители НАТО, ООН, Европейского союза. Но эти переговоры нужно вести спокойно и разумно. Речь об их разглашении не идет. В свое время я действовал по такому принципу. Это всегда срабатывало.
— Какие защитные меры должен предпринимать Запад в связи с агрессией со стороны России?
— Все, которые возможны. Вплоть до ввоза атомных ракет. Важно показать, что они у нас есть, и они лучше, чем в России.
— Зачем?
— Чтобы его (Владимира Путина. — ЭП) напугать. Он нас пугает «Градами» — мы должны напугать его другим, более совершенным, оружием.
Я сказал: если российский сапог ступит на польскую землю, я вопреки тому, что у меня есть Нобелевская премия мира, пойду и буду стрелять. Если враг нападает — выбора нет.
— Какие шаги Европа уже предприняла для повышения своей обороноспособности? Насколько можно говорить, что страны начали наращивать оборонные бюджеты, занимать более жесткую позицию в отношении России?
— Кохана пани, об этом не говорится. Это делается. Мы не стоим с опущенными руками и не ждем, когда они придут. Ведется максимальная подготовка к обороне. Но без лишнего шума. Мы не планируем ни на кого нападать, но если кто-то нападет, он заплатит по полной.
— Мир и Европа ввели санкции в отношении России. Украина — нет. Какой должна быть политика Украины в этом вопросе?
— Украина находится в экономической зависимости от России. Санкции в первую очередь ударят по вам. Вы не можете их ввести, потому что обанкротятся ваши предприятия. К Украине не может быть претензий.
— Чем вы объясните успех российской пропаганды в Европе? Как с ней бороться?
— Я не очень вижу этот успех. Конечно, Европа не объединена. Каждое государство имеет свои интересы, боится понести потери, но тут нет успеха российской пропаганды.
— Но в Австрии, Чехии и других странах есть откровенно пророссийские представители власти. Они формируют мнение определенных слоев населения ЕС. Россия тоже не остается в стороне и проводит активную информационную политику.
— Европа живет в 21 веке, она пытается образумить Путина. Нет тут никакого его успеха.
***
— Для перехода России на западные стандарты необходимо, чтобы люди в России изменились, отказались от имперского взглядов, осознали необходимость демократии и стали уважать других. Это болезненные трансформации. Может ли дойти до развала России?
— В России — минимум 60 народов. Она может распасться и остаться с населением 20 млн человек. Это зависит от того, как произойдет распад.
— А что потом?
— Возможно, повторение сценария с созданием Европейского союза. Последует объединение новых государств, но уже на других принципах. Произойдет выравнивание темпов развития экономик, страны начнут открываться для сотрудничества в различных конфигурациях.
— Сколько времени потребуется на трансформацию России?
— Много. Россияне — несчастные. Нужно, чтобы их менталитет полностью изменился. Все у них будет, но позже.
— Столетия хватит для этих изменений?
— Если нет — я приду и все исправлю (смеется).
— Какова роль в этом процессе Беларуси?
— Цивилизационный прогресс приведет к выравниванию уровней экономического развития между странами и открытию границ. Они откроются до Урала, а потом и за Урал.
Ликвидировать границы нужно именно демократическим путем, а не c помощью танков. Это немного не та эпоха. У Путина нет шансов. Он может набить нам синяков, но не выиграть.
Когда я был президентом, я планировал, что во второй каденции Польша вместе с Украиной и Беларусью присоединится к ЕС и НАТО. Я провел за рубежом самые важные переговоры. Об этом было договорено.
— Когда вы поняли, что этот сценарий не будет реализован?
— Я проиграл выборы, и все провалилось. Украина и Беларусь пошли по другому пути, но они об этом даже не знали.
— Спустя годы Украина вернулась на европейский путь. В каком формате возможна евроинтеграция Украины?
— Украина — это большая страна с большими возможностями. Украина может прокормить всю Европу продуктами без химикатов. Ваши продукты хорошего качества, у вас чудесная земля.
Европа этого опасается. Если Украина присоединится к ЕС, все польское сельское хозяйство может оказаться в убытке. У нас нет шансов по сравнению с украинским сельским хозяйством. В Германии обанкротится одна третья фермерских хозяйств, во Франции — половина.
Они не выдержат конкуренции с Украиной, поэтому нужно искать решение. На вашем богатстве могут заработать и Европа, и Украина. Например, Украина будет кормить Европу, но, условно, не будет производить карандаши и ручки.
— Что Украина не должна производить?
— Вы сами должны найти ответ на этот вопрос.