Внутренние невозвращенцы Украины: О судьбе беженцев из оккупированной российскйми войсками территории Крыма

Внутренние невозвращенцы  Украины: Крым 

По оценкам ООН, в Украине уже более 1,2 миллионов внутренне перемещенных лиц, то есть беженцев из оккупированных российско-террористической войсками территорий Крыма и Донбасса. Как сложилась их судьба?

... О них гуляет много мифов, но реальным серьезным научным изучением этого огромного слоя ученые начинают заниматься только сейчас. При Украинском католическом университете при содействии посольства Великобритании и Украинской миротворческой школы было проведено основательное социологическое исследование внутренне перемещенных лиц: их мотивации уехать из родных мест, стратегии миграции и проблем, возникающих во время адаптации на новом месте жительства. Тиждень.UA эксклюзивно публикует некоторые выводы этой работы. Первая часть нашей истории — о переселенцах из Крыма.

Куда и как

Исследование было проведено в пяти крупнейших городах-миллионниках, где преимущественно и сконцентрирована масса переселенцев: Днепропетровске, Харькове, Одессе, Киеве и Львове. Речь о тех, кто решил поехать самостоятельно. В случае крымчан — о людях, которые сделали это в марте — апреле 2014-го, а когда речь идет о жителях Донбасса, то в мае — июле того же года. Централизованно эвакуированные осенью — зимой 2014-2015-го жители оккупированных территорий в выборку не вошли. Ученые провели 24 глубинных интервью с внутренне перемещенными лицами из Крыма, и 46 — из Донбасса.

Согласно статистике, большинство переселенцев из АРК ехали и едут до сих пор в Киев и во Львов. Выбор столицы очевиден: здесь гораздо ближе к властным структурам, которые занимаются их проблемой, что облегчает обращение туда и ускоряет разрешение проблем. Кроме того, немало значит вопрос трудоустройства: к сожалению, в Украине до сих пор существуют гигантские экономические диспропорции, по которым работу в Киеве найти гораздо проще, чем в любом другом городе.

Крымские татары в основном переселились во Львов. Это было обусловлено приглашением и готовностью города принять перемещенных лиц. Искреннее желание помогать, продемонстрированное на уровне местной власти, а также одобрительная реакция жителей города не могли не привлечь кырымлы. Сыграло свою роль и позитивное отношение западноукраинского населения к ним из-за собственного опыта депортаций и массового переселения, который люди имеют с послевоенных времен.

 «Был я во Львове несколько лет назад, — рассказывает крымский татарин почтенных лет. — Мне он очень понравился. Я про себя подумал: как хорошо было бы здесь пожить, поработать, пообщаться. Здесь очень хорошие люди, приветливые, главное — верующие. Просто с верующими легко разговаривать. Будто речь у нас одна, пусть даже мы мусульмане, а они христиане. Но они веруют, они не атеисты. Они по-своему веруют».

Большинство крымчан переехали сразу, в начале оккупации. Главной причиной было создание захватчиками невыносимых условий для проукраински настроенных людей Крымского полуострова. «Я отправился в Харьков на экскурсию, потому что давно хотел на него посмотреть, и когда я ехал, то где-то на границе с Крымом уже стояли российские пограничники, проверяли, — рассказывает молодой крымский татарин.

— Понял из их разговора, что меня назад уже не пустят, но я не остановился. Границу пересекал вечером, а уже утром брат позвонил и сказал, что российская полиция ищет, якобы, из-за причастности к „Правому сектору“. Сделали дома обыск у брата ... Думаю, потому что я поддерживал проукраинское движение в Евпатории». «Эта агрессия, этот вот напор, это все не давало мне покоя, я помню Первую чеченскую войну, Вторую чеченскую, как все было — рассказывает пожилой кримськин татарин.

— Заходили под прикрытием добрых дел, затем исчезали люди, началось беззаконие. Я опасался за своих внуков. Мы детей брали из Чечни, когда там много оставалось без родителей. Те дети были очень травмированы. Когда слышали, как гудит самолет большой, то мочились под себя.

Я всегда тогда своих внуков представлял. Думаю, не дай Бог им увидеть такое. И вот оно случилось. Сейчас-то все вроде спокойно, хотя и не совсем. Человек должен жить там, где его семья, религия, жизни нет опасности. А тут непонятно. Врываются в дом, обыскивают. Мечети — тоже».

Другие респонденты подтверждают: для крымских татар огромным шоком стало именно религиозно-национальный давление. Постоянные обыски набожных людей, изъятия мусульманской литературы, сегрегация по этническому признаку заставили очень многих искать пути к выезду из АРК.

«Мои родители живут в довольно отдаленном селе, изолированном от цивилизации, — рассказывает молодая женщина-кырымлы. — Приезжала ФСБ, обыскивала крымскотатарские семьи, искали исламскую литературу и гривны украинские, уволили директора — крымского татарина из школы, хотя он там руководил уже довольно долго».

«После этих событий понял, что будущего там, где жил, не вижу, — рассказывает молодой житель Крыма, этнический русский проукраинских взглядов. — Перспективы в своем городе я уже не представлял, устал от напряжения, от гонения на все украинское — когда разрывали флаги, уничтожали все подряд.

Очень трудно было выдержать, психологически находиться в этом, со всех сторон чувствовалось давление, к тому же мой родной Севастополь еще такой специфический город, все кричат: „Россия, ура-ура!“ Словно стадо какое-то. Очень мало людей со своим мнением, и, выразив его, ты становился автоматически изгоем. Если говорил что-то по-украински, то сразу оказывался „бендеровцем“, каким-то врагом, звучали маты, угрозы в твой адрес».

В несколько лучших условиях оказались кадровые военные, о переводе и адаптации которых позаботилось Министерство обороны Украины. Значительное количество военнослужащих перевели в Одессу. «Мы переехали во время передислокации нашей части 4 апреля 2014-го, — рассказывает армеец из Крыма, который сейчас служит на материке.

— Государство нам предоставило временное жилье в санатории „Куяльник“. Проживание, трехразовое питание и проезд на службу. Мы провели так три с половиной месяца, пока вышла директива о том, что должны найти себе жилье, но его нам правительство будет компенсировать». Но это только внешне, ведь нынешние условия быта многих из них трудно сравнить даже с довоенным уровнем.

Почему и что делать

Важно то, что в основном крымчане четко понимали: они едут надолго, и им нужно сразу обустраиваться. Поэтому и пытались как можно лучше социализироваться и адаптироваться на новом месте. В отличие от большого количества переселенцев из Донбасса, которые, наоборот, считали, что покинули родные места временно, на небольшой промежуток времени. Эта настроенность на решение проблем своими руками очень помогла крымским переселенцам, ведь если в марте — апреле помощь волонтеров была большая, то с началом боевых действий на Востоке ее стало заметно меньше.

Сразу после переселения крымчане активно взаимодействовали с государством, ведь им нужно было фактически начинать жизнь сначала. Регистрация, оформление статуса частного предпринимателя или беженца, обращения о предоставлении земельных участков — это только короткий перечень всех тех бюрократических процедур, с которыми пришлось столкнуться переселенцам. В этом был свой ​​позитив, ведь беженцы сразу вписались в общество, а не стали выделенной кастой отверженных, как это не раз бывало в истории.

Молодежь и лица среднего возраста имеют четко выраженную проукраинскую идеологическую позицию в оценках российской агрессии. Зато старшее поколение рассматривает действительность, скорее, сквозь призму стратегии выживания и менее однозначно в оценках событий. Но все эти люди — как крымские татары, так и славяне — сходятся в том, что не хотят возвращаться на оккупированный Россией полуостров, потому что не видят там будущего ни для себя, ни для своих детей.

Вполне логично, что крымские переселенцы самостоятельно создавали волонтерские организации для координации своей деятельности, не дожидаясь помощи извне. Вопрос трудоустройства в основном тоже решали сами — создавали собственный бизнес, в частности этнические рестораны и фастфуды. Почти сразу встал вопрос о формировании локальных национально-культурных обществ.

«Работу сейчас вот уже налаживаю, — рассказывает один из таких предпринимателей во Львове. — Компанию открыл. Сейчас собираемся арендовать дополнительное помещение. Делать то, что умеем. Открыл здесь точки продажи чебуреков. Помогли предприниматели, местные, львовяне. Обратился к ним — предоставили помещение. Ну и стартовали, запустились. Сейчас, если возможность будет, надо какой-то кусок земли где-то взять, строить. Страна в таком положении, что не мы должны просить, а она требует, чтобы мы ее поддержали кто как сумеет: кто-то — хлебом, другие — словом, кто-то — молитвой».

Наибольшие проблемы с экономической адаптацией возникают, с одной стороны, у студентов и молодых специалистов, которым трудно найти работу в новых условиях (и оплата их труда не обеспечивает прожиточного минимума), и пенсионеров, которые не видят перспектив, — с другой. Представители этих социальных групп не имеют дополнительной помощи, поэтому в основном остаются в плохо приспособленных для жизни помещениях, предоставленных государством еще в марте, часто неотапливаемых. В то же время у них не существует никаких оснований для ощущения стабильности даже в этом жилье, поскольку им постоянно подчеркивают, что оно временное.

Достаточно неплохая адаптация крымских переселенцев в украинском обществе — свершившийся факт. К этому их вынудило, прежде всего, ощущение неотвратимых изменений, произошедших на Родине, и четкое понимание, что эта ситуация, к сожалению, надолго.