Об итогах Петербургского международного экономического форума-2015: Либо экономика отомстит, либо политика изменится

Россия:«Либо экономика отомстит, либо политика изменится». Об итогах Петербургского международного экономического форума-2015 

Олег Вьюгин, председатель совета директоров МДМ-Банка, в прошлом – руководитель Федеральной службы по финансовым рынкам, напомнил Slon, что проблемы в экономике России начались намного раньше украинского кризиса, рассказал о смысле снижения ключевой ставки и китайских банках, об излишнем укреплении рубля и пожаловался на госбанки.

«Slon Magazine», Москва: – Только что завершился Петербургский международный экономический форум. У вас нет ощущения дежавю? Опять много слов про структурные проблемы экономики России, плохой инвестиционный климат, Герман Греф, как в прошлом году, немного критикует действующую власть. И ничего не меняется.

Олег Вьюгин: – Критика, наверное, в любом случае нужна, это двигатель развития. В Китае, например, я знаю, очень часто критикуют экономическую политику власти. А в Америке вообще опасно быть президентом.

Ничего не меняется? Система госуправления у нас, как я это называю, самодостаточная: она очень плохо реагирует на сигналы снизу. Есть «Открытое правительство», ему говорят: спасибо, вы хорошие вещи заметили, но мы сами знаем, что нам надо. А еще в последнее время, по-моему, политические интересы, внутренние и внешние, ставятся впереди экономики. Такое возможно, но это нереальная, нежизнеспособная модель. Многие ученые, институционалисты, утверждают, что экономические интересы не могут долго игнорироваться во благо политических. Либо экономика отомстит, либо политика изменится.

– В своем выступлении вы упомянули, что проблемы с экономикой в России начались еще во второй половине 2012 года. Что именно?

– Да, именно тогда произошло резкое снижение прироста инвестиций в основной капитал. А затем они вовсе перешли в отрицательную зону (по итогам 2012 года этот показатель вырос на 5,8%, 2013 года – на 0,8%, в 2014-м просел на 2,7%. – Slon).

– А потом случился украинский кризис, санкции, и теперь все неприятности можно объяснять внешними факторами. Наверное, это удобно?

– Политики, конечно, всегда манипулируют. Но, безусловно, внешние факторы сейчас играют огромную роль. Прежде всего ресурсное ограничение. Кстати, некоторые министры, грамотные, тот же [первый вице-премьер] Игорь Шувалов признают, что есть краткосрочные проблемы – шок, внешние факторы, но есть и долгосрочный цикл, который сейчас на спаде.

– Под ресурсным ограничением вы, наверное, имеете в виду невозможность для банков привлекать внешнее финансирование. Кстати, сколько приходилось на фондирование из зарубежных источников раньше?

– По-разному, но до кризиса 2008 года иностранные пассивы достигали, наверное, 20% в общих пассивах банков. Потом доля снижалась. Сейчас это практически ноль. А источниками фондирования сегодня являются депозиты населения и ЦБ, который финансирует кредиты определенного качества.

– А есть ли возможность привлекать финансирование на азиатских рынках?

– Почти нет. Например, китайские банки боятся работать с Россией. Бывают исключения, например, когда тамошнее учреждение дает российскому банку кредит на финансирование приобретения товаров в Китае. Но экспортные кредиты – это не широкая практика.

Почему китайские банки так себя ведут? Есть несколько причин. Во-первых, китайцы никогда подробно не анализировали российский финансовый рынок, банки, заемщиков. Для них это нечто совершенно новое. Во-вторых, крайне негативное впечатление произвел скачок курса прошлой осенью, когда за короткое время рубль упал вдвое. Они говорят: в нормальной экономике такого не бывает. Я лично слышал эту фразу, я работал с китайцами, мы как раз обсуждали один проект. Ну и третья причина, конечно, боязнь давления со стороны американцев. Пятерка крупнейших банков Китая – это крупнейшие банки мира, они очень боятся повредить своей репутации.

– Недавно Центробанк снизил ключевую ставку до 11,5%. Примерно столько же – 10,5% – она составляла 15 декабря, когда ночью ЦБ внезапно повысил до 17%, вызвав шок у бизнеса. Прошло полгода, ставка постепенно возвращается к прежнему уровню. Стоило ли всех пугать?

– Думаю, тогда нельзя было поступить иначе. Помните, началось обвальное падение рубля? Существовал громадный риск, что люди, население, кинутся спасать свои деньги, покупать доллары. И тогда ЦБ придется либо продавать почти все золотовалютные резервы (а их не так много!), либо допускать девальвацию, скажем, 100 рублей за евро. После роста ключевой ставки банки сразу подняли ставки по депозитам, люди задумались: может, остаться в рублях, открыть вклад.

А еще ЦБ, подняв ставку, пресек практику, когда крупнейшие компании-экспортеры, имевшие валютную выручку, не конвертировали ее в рубли. А чтобы платить налоги и нести другие расходы, брали рублевые кредиты – по приемлемым ставкам. Сидели с валютной выручкой и ждали пика, чтобы все продать. Когда кредиты резко подорожали, схема стала менее выгодной. Плюс им убедительно посоветовали не держать валюту. В общем, скачок ключевой ставки был необходимой мерой. Но мы за нее дорого заплатили.

– При ключевой ставке 11,5% сколько в среднем будут стоить кредиты для бизнеса?

– Вы знаете, это депозитная ставка быстро реагирует на изменение ключевой, по кредитам не так. Банкам еще приходится отрабатывать потери маржи, которые были, когда росла ключевая ставка и следом депозитная. Кредитную ведь нельзя было поднять, договор уже подписан.

Я думаю, реакция начнется с изменений ставок по депозитам и потребительским кредитам. Например, Сбербанк уже анонсировал такое снижение с 22 июня. И постепенно проценты для корпоративных клиентов тоже пойдут вниз.

Если говорить о текущих ставках для бизнеса, это от 14–15%, наверное, для самых надежных заемщиков.

– Средние ставки сейчас, кажется, в диапазоне 20–25%. Бизнес вообще испытывает большие трудности с кредитованием. Юристы описывают ситуацию, когда компания не перечисляет в бюджет удержанный с работника НДФЛ, а направляет на пополнение оборотных средств. Потом приходится платить пени исходя из ставки рефинансирования 8,25%, но все равно это выгоднее, чем брать банковский кредит.

– Да, интересная ситуация.

– И хочется понять, откуда этот перекос в сторону кредитования физлиц? Даже сейчас: ЦБ снизил ключевую ставку; в первую очередь, вы говорите, это скажется на потребкредитах, не на корпоративных?

– Наверное, потому, что розничный кредит – более простой инструмент, если говорить об анализе риска. Надежность заемщика проверяется путем скоринга. Ключевая ставка снизилась, деньги меньше стоят, фондироваться в ЦБ или привлекать депозиты стало дешевле, автоматически можно снижать ставку по потребкредитам. А с бизнесом, с анализом корпоративных рисков всегда сложнее. Кстати, банки неохотно кредитуют проекты. Обычно деньги дают на пополнение оборотных средств, на расходы, связанные с реализацией продукции, то есть на текущие вещи, а не на перспективные. Это тоже из-за рисков.

– Вчера топ-менеджер холдинга «Открытие» (крупнейшая частная финансовая группа России) назвал засилье госсектора в экономике, в том числе в банковской сфере, едва ли не главной проблемой. Вы согласны?

– Думаю, это действительно проблема. Частному учреждению сложно конкурировать с государственным минимум по двум причинам. Во-первых, ключевой вопрос для любого банка – доступность капитала. Где его может взять частный банк? Только если акционеры раскошелятся. А государственный, если надо, пойдет и попросит этот капитал.

Во-вторых, госбанки – и это крайне важно! – не могут обанкротиться. Представьте себе, власти говорят: что-то Сбербанк у нас убыточный, давайте его обанкротим. Ну нет же! И люди это знают и соглашаются в Сбербанке на низкую ставку [по депозитам], потому что Сбербанк надежный.

А теперь представим ситуацию: наступил банковский кризис. Власть понимает, что если банки лягут, то экономике конец. Она вроде должна всех спасать. Так, например, поступили в Великобритании во время недавнего кризиса – правительство выкупило многие банки. Сейчас пытается их приватизировать. А что будет в России? Будут ли спасать частных игроков? Нет, зачем. Есть костяк, главные по отраслям – Россельхозбанк в сельском хозяйстве, ВТБ в промышленности, Сбербанк на розничном рынке. В принципе остальные банки не нужны. Их можно убрать, и ничего не изменится.

Наверное, это не совсем правильная ситуация. Наверное, самым честным выходом была бы приватизация – например, начать со Сбербанка. Тогда все встанет на свои места.

– А что, кстати, мешает его приватизировать?

– Я думаю, менталитет власти. Государство во всем видит некую миссию, желает осуществлять контроль. Заметьте, что почти все крупнейшие компании, за редким исключением, государственные. И у власти полный контроль над экономикой.

Теперь представим, что у нас появились огромные частные компании, вроде «Дженерал Моторс». Что изменилось? Не знаю. Но мне кажется, у власти есть внутренний страх перед этим. Опять олигархи появятся? Опять будут добиваться политического влияния?

По моему мнению, можно бы приватизировать все банки, оставить, например, только агента государства по инфраструктурным проектам, то есть ВЭБ.

– За май Центробанк незначительно, примерно на $800 млн, но пополнил золотовалютные резервы, к 1 июня объем составил $356,8 млрд. Ранее на протяжении девяти месяцев регулятор их только тратил. Например, 1 июля прошлого года объем достигал $478 млрд. Можно ли увидеть здесь положительную тенденцию, какую-то стабилизацию на валютном рынке?

– Существует много разных мнений относительно мотивации ЦБ. Вплоть до того, что мы якобы начали аккумулировать резервы исходя из геополитических рисков. Я в это не очень верю. По-моему, ЦБ просто пытается, как всегда, управлять курсом рубля. Он счел, что рубль слишком переукрепился. Был момент во второй половине мая, когда доллар приближался к отметке 49 рублей. Вот ЦБ и начал интервенции.

– Переукрепился, приближаясь к 49 за доллар? В конце мая прошлого года американская валюта стоила в районе 34 рублей…

– Да, тогда и цена на нефть была другой. Кстати, президент Путин на днях сказал, что экономике выгоден слабый рубль. Потому что промышленности надо помочь. Вот, мне кажется, истинная причина действий ЦБ.