Украинa: Война Матери Двадцать лет назад она ушла служить в армию, чтобы прокормить своего сына

Information
[-]

Украинa: Война Матери 

Двадцать лет назад она ушла служить в армию, чтобы прокормить своего сына. Год назад она уехала на войну для того, чтобы не погиб чужой.

Пухлые мальчишечьи ножки неуверенно шли по полу, меряя первыми мелкими шажками комнату. Ирина смотрела на это, затаив дыхание, и чувствовала, как горячая слеза медленно скатывается по щеке и застревает где-то в уголках губ. Ее сыну Александру — год и четыре месяца, она еще не оторвала его от груди, а он — такой желанный и чудесный ребенок — именно в этот момент от нее удаляется. Сердце трепетало внутри, как птичка в ненавистной клетке. Вот-вот вырвется наружу, окровавленное. И чем быстрее оно дрожало, тем больше соленые слезы радости обильным дождем орошали ее щеку.

Шаг за шагом

Когда Саше исполнилось пять, под глазами Ирины морщинами отпечаталось горе — от инфаркта умер его отец. Николай — человек, который для нее во всем был первым — в любви, в радости и горе, ушел быстро и неожиданно, оставив их с сыном вдвоем в водовороте голодных девяностых.

«Теперь, когда у нас есть сын, даже если мы не будем вместе, ты никогда не забудешь меня. Потому что он наш — сочетание тебя и меня», — говорил Николай за несколько лет до смерти, не зная, как его простые, но такие искренние слова, станут пророческими, и даже сейчас, спустя два десятилетия будут острым лезвием ранить ее измученное сердце.

Когда сын пошел в школу, Ирина нашла объявление о наборе женщин-телеграфисток в отряд пограничной службы. Там не обещали больших доходов, однако можно было рассчитывать на стабильную зарплату и продовольственный паек. Швеей в доме культуры, куда Ирина отправилась после смерти мужа, она бы столько не заработала.

«Дом в селе пришлось оставить, — вспоминает Ирина. — Переехали в город — сначала в Белополье, затем — в Сумы. Арендовали дешевые квартиры на окраинах. Переезжали четырнадцать раз. Сашу могла бы оставить на мать. Но решила быть с ним вместе».

Когда он собрался в техникум в другой город — Ирина испугалась, не пустила.

Он не сопротивлялся, не покинул ее — и пошел учиться на каменщика дома, в Сумах.

Когда приблизилось время служить в армии — Александр пошел туда сам, не дожидаясь повестки.

Приехав домой, начал работать в мобильной группе задержания на границе. Впоследствии влюбился, женился.

Через несколько дней после свадьбы Александра забрали на войну. Ему двадцать два. Он мерял жизни уверенными и смелыми шагами, как мать и мечтала тогда, когда сын впервые ступил на пол пухлыми ножками.

Тогда она бросилась за ним — мгновенно.

Ничего не изменилось и сейчас. Сердце — окровавленная птичка, так же трепетало от страха и волнения. Одно мгновение растянулось почти на год. Александр поехал на войну в марте 2 014-го, в феврале 2015-го мать служила уже рядом с ним.

«Не могла остаться»

На размытой черно-белой видеозаписи не слышно отчаянных слов. Не поймать на ней и звуки взрывов. Я вижу только, как один за другим из недр вырываются вверх фонтаны земли и отвердевшего грязного снега. Поднявшись, они исчезали в облаках дыма, и в это же мгновение падали в глубокие воронки, образовавшиеся там, где только что упал снаряд.

В дымовой завесе едва замечаю тощую фигуру. Женщина или мужчина — не разобрать. Кричит ли она, плачет, или утратила дар речи от страха — тоже не заметно. Фигура бросается из стороны в сторону, потом падает на землю, сливаясь с ней.

— Это наш ракетный обстрел, — выключает видеозапись на телефоне старший прапорщик Государственной пограничной службы Украины Ирина Крайнова. — Краматорск. 10 февраля 2015 года. Запись с камеры видеонаблюдения нашего подразделения.

В тот день в городе погибли 17 человек. Восемь из них — военные, остальные — мирные жители Краматорска. Очевидно, целью боевиков был военный аэродром, однако снаряды попали и по жилым кварталам. На бессловесном видео, которое показала мне Ирина, снят момент ранения одного из военных. Ее сын Александр тоже дежурил в тот день. К счастью, уцелел.

Когда начался обстрел, она, упав на пол, чувствовала как по спине рассыпалось стекло из разбитых стекол, как тело покрывалось обломками стен и потолка. Ползла быстро, молча. Сгибая ноги, вытирая телом грязь с пола. Как учили годами. Как должен делать военный.Ну и что с того, что она женщина? Здесь она на службе. Здесь она такая, как и все.

И только одна невоенная мысль, не переставая, стучала в голове. Где сын? Цел ли?

Материнские чувства прорывались наружу, заставляли сердце трепетать как тогда, когда Саше было год и четыре месяца. Обычно здесь, на войне, она держала этот трепет глубоко внутри.

— Сын называет меня мамой только после работы или выполнения задания, когда мы вдвоем, когда есть время поговорить о будничном или посмотреть вместе фильм, — говорит Ирина. — Все остальное время я для него — Ирина Викторовна или просто Ира. Я не звоню ему, когда он на зачистках или других заданиях. Держу все в себе. Не сплю. А когда уже нет сил, иду к дежурному и прошу набрать кого-то из группы, где служит сын, чтобы хорошо все узнать.

— А он? — спрашиваю. — Рассказывает о наболевшем?

— Ох, — вздыхает Ирина, вытягивая губы в нитку улыбки. — Когда после обстрела мы говорили с ним о том, что произошло, Саша признался, что в тот момент тоже думал только об одном — «ну где же я до сих пор ползаю?!». — Вот именно так и сказал.

***

Ирина Крайнова — темноволосая улыбающаяся женщина с усталыми глазами, сидит вместе со мной в шумном кафе в центре Сум, взволнованно глотая горячий кофе. Она изысканно держит чашку тонкими пальцами. Пытаюсь представить в этих руках оружие. Но мозг не подбирает ничего тяжелее пистолета.

Взгляд Ирины — еще один разрушитель моих стереотипов о военных. Он должен быть строгим, жестким, требовательным. Может, там, на фронте, за сотни километров отсюда, она так и смотрит на своих подчиненных. Но здесь, дома, женщина мягкими, полными любви глазами, следит за движениями невестки Алены. Наблюдает как девушка приносит сладости, как касается чашки, как поправляет темные роскошные волосы. Так смотрят только на родных детей — желаемых и любимых. Алена, будто чувствуя это тепло, встает из-за стола, молча подходит к Ирине, кладет руки на плечи и прижимается к ее голове лицом. Обе женщины на несколько мгновений застывают в громких звуках окружающего города.

Ирина приехала домой лишь на несколько дней. В зоне АТО, в пограничном оперативном военном подразделении «Краматорск», она служит почти год.

В отличие от сына, она не ездит на боевые задания. Впрочем, занимается не менее важным делом — ведением секретных документов, составлением пограничных карт. Ее быт не слишком отличается от жизни других военных — строгий распорядок дня, запрет выходить из казармы на расстояние дальше чем до ближайшего продуктового магазина (там могут подстрелить снайперы), постоянные тренировки с оружием в руках и полная боевая готовность.

— Когда ехала туда, вообще рассчитывала на жизнь в блиндаже, — говорит Ирина. — Но командир нашел для нашего подразделения помещение, а через несколько месяцев у нас даже было отопление и душ. А у меня пусть и небольшая, но своя комната.

— Но вы могли туда вообще не ехать? — спрашиваю.

— Не могла, — твердо отрезает она.

— Из-за сына?

— Из-за сыновей, — сверкают ее глаза. — Чужих. Мой целый. Мой получил навыки в учебной части, закалился в боях в приграничье. А я видела тех, кому только двадцать, а у них не было руки или ноги. Я с весны по осень прошлого года смотрела на это и не находила себе места. Их призывали молодых, необстрелянных и забирали сюда, на войну. А я, имевшая опыт и прожившая жизнь, оставалась дома. Я больше так не могла.

Общая война

Двое суток террористы обстреливали здание Луганского пограничного отряда. Его стены стали похожими на сито. Оттуда вынесли восемь раненых. Погибли служебные собаки. События 2-3 июня 2014 года — история этой войны, уже припорошены кровью и окопной пылью сотен других трагических страниц.

Пограничники, обороняясь, включали на всю громкость гимн Украины, поднимая боевой дух. Почему не удержали свою территорию? Почему вовремя так и не пришла обещанная поддержка с неба? Вопросы, на которые до сих пор нет ответа.

Но это событие врезалось в души их коллег, заставило многих, кто был далеко оттуда, но знал детали, по-другому посмотреть на свою жизнь и назначение в нее. Ирина — именно из таких.

Она хорошо знала луганских коллег, бывала у них в командировках, встречалась на совместных совещаниях в Киеве.

— Понимаешь, все, что было у них, осталось там, в Луганске?! — дрожит Ирина. — Моим коллегам — девушкам после обстрела позволили зайти в квартиры и взять только самое необходимое. Но что взять оттуда, где вся твоя жизнь, где важна каждая мелочь? Они удостоверения прятали в белье, чтобы проехать блок-посты и так оказывались в Старобельске. Фактически начинали жизнь заново. Потому что дороги назад уже не было.

Слушая исповеди коллег, Ирина постепенно убеждала себя, что тоже может быть полезной в этой войне. Что должна. Что у нее ведь не тупик в отличие от других коллег.

Несмотря на то, что сын с марта 2014 года служил в АТО, войны не было и в ее квартире, где Ирина осталась вдвоем с невесткой. Александр не обсуждал с женщинами свои проблемы и переживания. А они, слушая новости с фронта, каждый раз испытывали горький привкус, однако изменить ничего не могли.

— Он стал более жестким, — говорит о сыне Ирина. — Прямым. Просил не задавать ему глупых вопросов.

— Это каких?

-Да любых! — выкрикивает. — Вопрос «как ты?» уже напрягает его. А как может быть на войне? Разве — хорошо?

Их разговоры свелись к «жив — здоров». Двум словам, от которых горечь отступала, давая дорогу теплой волне нежности.

— Ты мало натерпелась в жизни? Мало видела? Зачем оно тебе? — говорил Александр матери во время коротких разговоров по телефону. В конце концов, его сослуживцы — раненные или контуженные — часто были откровеннее с Ириной, чем родной сын.

Если бы не годы службы, которые закалили, она бы сломалась. Плакала бы, дрожала, не спала и в душе терзала бы себя за то, что не помешало сыну поехать на войну. Другая бы на ее месте не колебалась. Нашла бы через коллег телефон нужного руководителя, расплакалась бы, попросила понять и уберечь ребенка. И кто бы ее за это осудил? Никто, кроме собственной совести и сына, которого она воспитала таким, как и сама — принципиальным, справедливым, ответственным.

— О таких звонках не могло быть и речи, — признается Ирина. — Хотя я знала, кого попросить. Но сын тоже понимал: если хоть кто-нибудь намекнет — я откажу. Да и не просил бы он. Зная — так надо. Что делает правильно.

С этими словами в ее глазах вдруг сверкает решительность.

Вероятно, именно так она смотрела на сына, когда оставляла его, еще маленького, дома одного ночью, потому что заступала на суточные дежурства в пограничном отряде. С такой же неженской решительностью учила его готовить обеды, складывать вещи, не пить, не курить, заниматься спортом.

— Вы — строгая мама? — спрашиваю Ирину и вижу, как снова сверкают ее глаза.

— В угол ставила, — признается. — С детства учила его, что он — мужчина. Но потом, после угла, жалела и обанимала.

Ирине так часто приходилось менять роли — матери, отца, друга, что, в конце концов, она и сама сейчас не знает, кого в ней больше. И какая из ипостасей подтолкнула ее принять год назад судьбоносное решение уехать из мирных Сум в бурный Краматорск.

Сыну о переезде она сказала только накануне — не хотела волновать его при столь ожидаемом отпуске. Ждала от него в ответ слов возмущения. Но Александр промолчал. Знает — бесполезно. Что все равно мать свое решение не изменит. Через несколько месяцев, провоевав на передовой, Александр перевелся в Краматорск. Так легче им обоим — упрямым и принципиальным. Теперь они воюют рядом. Теперь при каждом его выезде и дежурстве сердце матери бьется еще сильнее, чем прежде.

— То, что город сейчас не обстреливают, не означает, что там совершенно спокойно, что там не готовят засаду, что там не прячутся снайперы, направляемые местными сепаратистами, — говорит Ирина о сегодняшних реалиях Краматорска. — Мой сын ездит на зачистки. И никогда не знает, в каком поле или подвале ждет его его война.

Если бы она знала, когда именно ее сын снова встретит войну, Ирина хотела бы, чтобы осуществилось единственное ее желание — как и прежде, последовать за ним и разделить ее с ним.

 

 


About the author
[-]

Author: Маргарита Чимирис

Source: argumentua.com

Translation: yes

Added:   venjamin.tolstonog


Date: 12.09.2015. Views: 383

zagluwka
advanced
Submit
Back to homepage
Beta