Нужны ли нам дети? Это вопрос философский, как бы пугающе это не звучало
Нужны ли нам дети?
Ваше решение о том, заводить ли потомство, очень серьезно — это вопрос философский, как бы пугающе это не звучало
Многие люди хотят иметь детей. Но у них может возникнуть вопрос: этично ли приводить ребенка в этот несовершенный падший мир, где ему, возможно, придется терпеть разные неприятности и несправедливость — и самому участвовать в неправедных делах? Другие предпочитают детей не иметь.
Такой выбор тоже порождает сомнения нравственно-этического характера: не «эгоистично» ли отказываться от деторождения? Так ли это, что люди, не желающие иметь детей, отказываются внести свой вклад в будущее человечества (в создание следующего поколения) — как это должны делать все мы, если можем?
Возникает соблазн отмахнуться от всех этих вопросов, оправдывая себя тем, что иметь или не иметь детей — это личное дело каждого. Да, конечно, это, черт возьми, никого не касается. И никто не должен мне диктовать — ни государство, ни общество. Этот вопрос прекрасно вписывается в «сферу личной жизни», которую в обществе по-настоящему либеральном другие люди должны уважать и в которую вообще не должны вмешиваться.
Да, это так. Но сам факт, что это — дело личное, вопрос, который решать за нас никто не имеет права, не означает, что в таких вопросах моральная сторона совершенно не имеет значения. Каждый из нас может сам себе задать вопрос: что мне делать? И следует ли в этом случае учитывать нравственный аспект — то, что может помочь в решении этих крайне важных и очень личных вопросов? И если мы все-таки затронем эту морально-этическую сторону проблемы, то ответы, к которым мы придем, могут нас удивить.
Честно ли будет по отношению к вашему будущему ребенку, если вы дадите ему жизнь, в которой неизбежно будет много боли, неприятностей, неудобств, страданий и душевных мук? В своем эссе «О страданиях мира» Артур Шопенгауэр задавался вопросами:
Если бы дети приходили в этот мир лишь по воле чистого разума, продолжила бы свое существование человеческая раса? Не лучше ли тогда было испытывать такую сильную симпатию к новому поколению от того, чтобы разделить с ним бремя существования? Или же любой ценой не брать его на себя и хладнокровно взвалить эти тяготы на других?
Да, можно надеяться, что в жизни вашего ребенка будут и счастье, и удовлетворение, радость и любовь. Но многие все равно увидят в этом «отсутствие симметрии». Возможно, вы сочтете, что гораздо важнее не причинять людям зла, чем решительно помогать им. Некоторые пойдут еще дальше и начнут утверждать, что у нас нет внутренних веских моральных оснований для создания новых счастливых жизней (такой выбор, по их словам, морально нейтрален — не имеет нравственной окраски). Но у нас точно есть веские моральные основания не создавать явно несчастную жизнь. Если это так, то новая счастливая жизнь нравственно нейтральна, а новая несчастная жизнь безнравственна. А поскольку в реальной жизни сочетаются счастье и несчастье (и, следовательно, с этой точки зрения она будет и нейтральной, и безнравственной), то следует ли из этого, что — как утверждает южно-африканский философ Дэвид Бенатар (David Benatar) — любая реальная жизнь в целом безнравственна?
Но не следует спешить с выводами. Просто нет никаких оснований утверждать, что в основном счастливая жизнь со случайными, возникающими то здесь, то там проблемами, полностью «плохая». Аргументация в каком-то месте дала сбой. Возможно, нам следует отказаться от категоричных заявлений об отсутствии симметрии между счастьем и несчастьем, и признать наличие внутренних нравственных оснований для рождения на свет счастливых людей (об этом я буду говорить ниже).
Но даже если отказаться от этого, на самом деле, вероятно, по-настоящему «безнравственно» не просто какое-то обычное несчастье, а, точнее говоря, то одностороннее несчастье, которое не компенсируется. И раз уж жизни, в которой нет ничего, кроме несчастий, следует избегать, тогда как насчет жизни, в которой, несчастий гораздо меньше, чем радостей жизни? Даже если кто-то отрицает, что счастье является веским основанием для создания новой жизни, все же в моральном отношении счастье жизни может играть свою роль, исключая или ослабляя доводы против создания новой жизни, которые появились бы у нас в результате некомпенсированного несчастья.
Поэтому когда речь идет о принятии решений о производстве потомства, мы вполне обоснованно можем усомниться в том, что изречение «прежде всего, не навреди» может служить нравственной рекомендацией. Бесспорно, в любой жизни будут существовать некоторые периоды несчастья. Но если вы можете обоснованно надеяться на то, что обеспечите вашему ребенку в целом счастливую жизнь — которую ребенок в целом будет считать достойной — тогда вряд ли можно считать неправильным дать ребенку эту жизнь ради него самого.
А может ли быть неправильным решение не иметь ребенка? Папа Франциск, судя по всему, считает, что да. В прошлом году он упрекал семейные пары, решившие не иметь детей, в «эгоизме» и заявил: «Общество, в котором живет скупое поколение, не желающее окружать себя детьми, считающее детей, прежде всего, источником тревог и неприятностей, видящее в них обузу и опасность, является обществом депрессивным». Это заявление противоречиво. На каком этапе перестает действовать заявленный основополагающий принцип? Так же ли «эгоистично» иметь одного ребенка, если можно было бы родить двух, или иметь двух, если можно было бы родить трех, и так далее? Разве взрослым людям не разрешается иметь какие-то другие цели или интересы кроме как «окружать себя детьми»? Такое заявление кажется неразумным.
А с другой стороны, счастливая жизнь, вне всякого сомнения, ценна, и наша способность принять участие в повышении ценности мира, конечно же, имеет определенное нравственное значение.
Но прежде, чем мы сможем в достаточной степени изучить этот злободневный и неоднозначный вопрос и выяснить, что в приведенных заявлениях Папы Франциска правильно, а что нет, следует сделать небольшое теоретическое отступление, чтобы разделить разные понятия, которые возможно содержатся в заявлении о том, что люди должны (если они могут) иметь детей.
Мы видим, что важно различать нравственные принципы первого лица от нравственных принципов третьего лица: то, что я сам считаю нужным, от того, что от меня ожидают или требуют другие. Личное решение может быть частным в том смысле, что оно должно быть отделено от тщательной этической оценки и критического разбора третьими лицами, но при этом предусматривать возможность возникновения вопросов этического характера с позиции самого человека, стремящегося руководствоваться морально-нравственными принципами.
Второе отличие возникает в пределах восприятия первого лица и касается оно строгости морально-этических критериев. Предположим, я определил, который из вариантов решения лучше всего с точки зрения этики. Но при этом я могу себя спросить: «Должен ли я это делать? Или же это нечто такое, что было бы просто правильным сделать?». Например, допустим, с точки зрения нравственности я обязан спасти маленького ребенка и не допустить, чтобы он утонул на глубине 30 сантиметров. Или я должен воздержаться от убийства людей. И для сравнения: было бы правильным помочь старому человеку перейти дорогу, но это не кажется обязательным.
Если этические критерии, касающиеся личных решений о рождении детей, являются лишь этическими рекомендациями, а не строгими требованиями, то тогда они могут показаться более приемлемыми и привлекательными. И в результате уже не будет такого явного ощущения, что этическое порицание в этих вопросах неизбежно навязчиво и чересчур критично. Как это бывает, некоторые философы — от Элизабет Энском (Elizabeth Anscombe) до Алистера Норкросса (Alastair Norcross) — даже подняли вопрос о том, имеет ли смысл сама идея моральных требований. Ведь вы можете спросить: «Я должен, но кому?». Наверное, в сущности, все, что мы можем сделать, это разработать шкалу вариантов, располагающихся между крайними понятиями «лучше» и «хуже». И, видимо, субъективно провести черту на каком-то уровне шкалы и сказать: «Ты должен сделать хотя бы это!».
С другой стороны, похоже, все люди имеют общие представления о нравственности и понимают, что некоторые действия в строгом смысле этого слова неправильны, или что они нарушают минимальные нормы приличия. И абсолютно правильно, если вы будете сокрушаться из чувства вины, если бросили ребенка в опасности, хотя могли бы ему помочь. И наоборот, то, что вы не помогли старику перейти дорогу, возможно, является поступком далеко не идеальным, но с нравственной точки зрения это вполне нормально (разве нет?).
В большинстве случаев, мнение о том, что люди должны испытывать чувство вины или стыда из-за того, что приняли «неправильное» решение относительно производства потомства, кажется неоправданно суровым. Поэтому есть основания считать, что большинство морально-этических критериев в решении этих вопросов станут менее суровыми. Например, по этическим соображениям при наличии финансовых трудностей иметь детей, наверное, и не стоит, но, тем не менее, решение завести ребенка в такой ситуации вполне нормально — и нет причины испытывать при этом чувство вины.
Очень важно понимать эту разницу. В противном случае наше нежелание применять строгие моральные принципы в решении вопросов деторождения может подтолкнуть нас к ошибочному выводу о том, что эти решения вообще не подлежат какой-либо моральной оценке. Но если некоторые варианты решения в морально-этическом плане лучше других, то их оценка по-прежнему имеет большое значение. В конце концов, мы, как люди морально ответственные, в целом будем заинтересованы в том, чтобы поступать правильно, а не просто стараться не совершать явно непристойных поступков. Добродетель сама по себе может (или не может) быть наградой, но мы все-таки, как правило, стремимся не просто к какому-то минимуму, а к чему-то большему.
Чтобы внести ясность, давайте использовать слово «должен» для обозначения варианта решения, который является правильным в нравственном отношении (или желательным с нравственной точки зрения), и ограничим значение слова «обязанность» понятием нравственной нормы. Теперь мы можем спросить: можно ли нас обязать производить потомство? Да, здесь можно за уши притянуть какие-то ситуации, в которых можно представить себе обязанность такого рода — например, если от этого будет зависеть, скажем, будущее всего человечества. Но как насчет более обычных ситуаций?
Предположим, что у вас есть идеальные возможности вырастить благополучного ребенка. Вы хорошо образованы, финансово обеспечены, у вас надежная социальная поддержка и так далее. (Я вовсе не имею в виду, что отсутствие какого-нибудь из перечисленных достоинств обязательно станет помехой для успешного развития вашего ребенка — просто это те преимущества, которые могут повысить вероятность того, что у ребенка будет благополучная жизнь). И еще, предположим, что вы — любящая натура и, несомненно, будете нежно заботиться о каждом ребенке, который у вас может родиться. И, тем не менее, как это бывает, вы все равно испытываете двойственное чувство в отношении перспективы иметь детей, поскольку у вас есть еще много других интересов и жизненных планов, которые для вас важны и которые пострадают и будут ограничены (во всяком случае, в какой-то степени), если у вас будут дети.
В этих условиях, если у вас будет ребенок, он, скорее всего, будет жить отлично. И это кажется прекрасным — действительно, если и можно как-то сделать мир лучше, то с помощью прекрасных и благополучных человеческих жизней. Если вы попытаетесь представить себе две вселенные и сравнить, которая из них кажется лучше с морально-этической точки зрения, то наверняка на вашу оценку повлияет то, в какой из этих вселенных наиболее всего преобладает количество счастливых и процветающих жизней по сравнению с несчастными или даже просто нормальными.
Некоторые философы, которыми движет обеспокоенность в связи со свободой принятия решений о деторождении, выступают против таких оценок. Их, видимо, волнует то, что если рождение счастливого человека (то есть, создание новой счастливой жизни) является делом правильным, то тогда в соответствии с этой логикой придется сделать вывод (причем, нелепый): женщины в соответствующих обстоятельствах должны смириться с ролью детородной машины, непрерывно производящей на свет счастливых детей во имя всеобщего блага.
Мы можем хоть как-то продвинуться в этом вопросе, если будем просто принимать в расчет те различия, которые отметили прежде:
1) Даже если рождение потомства в этическом плане необходимо, это не делает его объектом законного или общественного принуждения.
2) Даже если деторождение необходимо человеку в соответствии с морально-нравственными принципами первого лица, этот человек не может стать объектом критики со стороны третьих лиц за отказ от рождения детей.
3) Даже если с моральной точки зрения решение является идеальным, это не означает, что человек морально обязан это решение принять.
Стоит поподробнее разобраться с последним пунктом. Есть множество разных вещей, делать которые было бы правильным с морально-этической точки зрения. Но для этого потребовались бы настолько серьезные личные жертвы, что никто бы (ни посторонние, ни сам человек) на разумных основаниях и не рассчитывал, что это будет сделано. Выдающимся с моральной точки зрения поступком было бы отдать половину своих доходов экономически эффективным благотворительным фондам и организациям. И мало кому придет в голову отказаться от этого, заявив, что помогать людям в развивающихся странах нет необходимости, или что спасенные жизни ничего не стоят. И пока благотворительность на самом деле является эффективным способом помочь людям (без компенсации в случае непредвиденных последствий), мы должны согласиться, что оказание финансовой поддержки этим благотворительным организациям было бы делом очень правильным. Трудно придумать лучший в морально-этическом плане способ тратить деньги. И все же, учитывая, что для этого потребуется пойти на большие жертвы личного характера, большинство людей приходят к выводу, что такой альтруистический поступок является «наивысшим проявлением чувства долга». Поэтому настаивать на том, что мы всегда должны делать добро с максимальным бескорыстием, отказываясь от собственных жизненных планов — это, видимо, требовать слишком многого.
Такого рода «ограничения на требования» в отношении оправданных морально-этических обязательств кажутся еще более строгими в вопросах этики деторождения. Одно дело просить нас отказаться от значительной части своего заработка. Но другое дело — требовать, чтобы женщина (вообще-то хорошо устроенная в жизни) по сути дела отказалась от всего в своей жизни и от своей независимости, чтобы стать ходячей фабрикой по производству детей. Это будет более жестким требованием и вторжением в личную жизнь. Даже если тем самым будет совершено самое бескорыстное добро (что в любом случае вряд ли возможно — ведь она могла бы совершить в жизни и нечто лучшее), такая огромная личная жертва — это попросту то, что называется «требовать слишком многого». Так что, исходя из этого, мы можем вполне резонно отказаться от предлагаемого обязательств в вопросах деторождения.
Словом, мы можем согласиться с тем, что рождение детей и создание счастливых жизней является делом правильным, но мы не должны при этом связывать себя необоснованными обязательствами по деторождению. Даже если человек чувствует, что должен «заплатить другому» (по аналогии с названием фильма Pay It Forward, 2000, главная идея которого состоит в распространении тепла и доброты в мировом масштабе — прим. перев.) и внести свой вклад в будущее человечества, есть бесконечное множество способов сделать это. И рождение потомства — это лишь один из них. Каждый раз, когда вы что-то делаете, чтобы помочь обществу, или действуете, проявляя доброту и участие, вы вносите вклад — свой маленький вклад — в сохранение и развитие человеческой цивилизации. Можно добиться даже еще более значительного и долгосрочного результата, если вы готовы делать целевые пожертвования на благотворительность — например, на спасение жизни детей или снижение риска глобальных катастроф.
Есть множество различных факторов, которые могут объективно влиять на ваше личное решение иметь или не иметь детей. Главным из них является то, что вы сами об этом думаете, как к этому относитесь, насколько перспектива иметь детей соответствует вашим надеждам в более широком плане и вписывается в ваши жизненные планы. (Например, если рождение детей сделает вас несчастным, то это серьезный повод отказаться от рождения детей — и ради вас самих, и ради вашего возможного нежеланного ребенка!). Я хочу сказать, что помимо этих очевидных доводов личного характера на деле следует учитывать еще и соображения чисто морального плана, поскольку мы можем — принимая решения о рождении детей и многие другие решения — в значительной степени повысить ценность этого мира.