Батальон «Крым» будет незаменим в момент освобождения полуострова от российской оккупации

Интервью с лидером Меджлиса крымскотатарского народа Рефатом Чубаровым 

Для возвращения оккупированного Крыма Украине должно быть использовано сразу несколько факторов — политический, экономический, дипломатический, а также военный. Деоккупация же только с помощью военных действий исключена, считает лидер Меджлиса крымскотатарского народа Рефат Чубаров.

***

Первая часть интервью

Минюст России включил Меджлис крымскотатарского народа в перечень экстремистских организаций, запретив его деятельность на территории оккупированного Крыма. Председатель Меджлиса крымских татар Рефат Чубаров в первой части интервью "Апострофу" рассказал о том, почему до сих пор не говорил с президентом Петром Порошенко о новых репрессиях со стороны Кремля против крымскотатарского народа, об исламских странах, подыгрывающих РФ на международной арене, и о тех, кто может помочь защитить права человека на оккупированном полуострове.

"Апостроф", Украина: — Недавно министерство юстиции России включило Меджлис крымскотатарского народа в перечень экстремистских организаций. Что вы намерены делать и поддерживаете ли вы идею Меджлиса в изгнании?

Рефат Чубаров: — Основные направления деятельности Меджлиса крымскотатарского народа мы уже давно реализуем с материковой части Украины. Здесь, в Киеве, есть представительство Меджлиса, мы также открыли представительство в Херсоне, поскольку в этой области компактно живут крымские татары, и она прилегает непосредственно к Крыму. Восемь членов Меджлиса уже не могут въехать на территорию временно оккупированного Крыма, и в Киеве осуществляется наша основная деятельность, прежде всего международная. Но теперь очевидно, что многое зависит от того, какие последствия будет иметь это решение для членов Меджлиса, которые остаются в Крыму, а также то, какие еще решения будут приниматься так называемым российским судом.

В любом случае можно запретить нечто, в данном случае, орган, Меджлис, но я себе представить не могу, как они могут запретить поведение людей, которые понимают свою ответственность, свой долг перед своим народом. Разумеется, очень многие привычные нам формы деятельности в Крыму теперь невозможны, но люди все равно будут общаться, поддерживать друг друга. Запрет Меджлиса крымскотатарского народа никак не может запретить людям оставаться такими, какими они есть сегодня, речь в первую очередь и о членах Меджлиса.

— Вы заявляли, что президент Украины после запрета Меджлиса обязан обратиться к Генсеку ООН, к руководству Европарламента и Совета Европы, потребовать создать Совбез ООН, исполнительные органы ЕС. Вам удалось пообщаться с Петром Порошенко по этому вопросу? Каких еще действий вы ждете от руководства Украины?

— Мне не удалось пообщаться с президентом Украины, но, честно говоря, последнюю неделю я был за пределами страны, у нас была рабочая поездка в Литву (где проводилось заседание Исполнительного совета Всемирного конгресса крымских татар, — "Апостроф"), потом в Стамбул (на сессию Организации исламского сотрудничества, — "Апостроф"), и в ходе этих поездок мы встречались с президентами других стран. Но я надеюсь, в ближайшие дни встреча с президентом Украины состоится. Наше видение остается прежним: Украина и президент от имени Украины должны призвать Совет Безопасности Объединённых Наций, другие международные организации, в частности, Европарламент, Совет Европы как можно быстрее обсудить вопросы с положением коренного народа Крыма в связи с запретом его национального института — Меджлиса крымскотатарского народа.

— У вас не было даже телефонного разговора с президентом Украины по этому поводу, я правильно понимаю?

— Публичная реакция Президента была изложена в одной из социальных сетей, по-моему, в Twitter, а также излагалась в ходе его общения со СМИ. Было заявление Министерства иностранных дел Украины о циничности такого подхода оккупационной власти. Но ни телефонного разговора, ни встречи с Президентом Украины в связи с эскалацией репрессий российской оккупационной власти в отношении Меджлиса у меня не было. Как это ни удивительно, для обсуждения вопросов упреждения новой волны репрессий против крымскотатарского народа для меня как Председателя Меджлиса крымскотатарского народа более доступными оказались президенты и премьер-министры других государств, в частности, Литвы и Турции.

— Уже не первый год мы видим, что международные организации и их заявления России не особо интересны. Есть ли смысл в очередных заявлениях, которые также будут проигнорированы?

— Действительно, ни одно, даже самое резкое по содержанию заявление, не может немедленно дать ожидаемого нами эффекта, но международная политика выстраивается таким образом, когда каждое заявление — словно кирпичик, и в результате появляется нужная конструкция. В данном случае за заявлениями прослеживается позиция стран-участниц тех или иных международных организаций, а за заявлениями следуют действия более практического характера, в частности, санкции. Действующие санкции в отношении России для нее очень ощутимы, но, к сожалению, еще не смертельны, чтобы заставить ее возвратиться в рамки международного права.

— Чем еще может грозить этот запрет крымским татарам, которые проживают на полуострове?

— Тут надо исходить из некоторых явных действий и намерений, которые Россия демонстрирует миру последние два года. Мы увидели, что современная Россия способна напасть на своего соседа, присвоить часть его территории, невзирая на то, что она грубо попирает массу международных договоров и норм. Это первое. Второе: мы увидели, что Россия ради удовлетворения своих интересов готова максимально пренебречь двусторонними договорами, это очень важная сфера, ведь она дает гарантии и сближает государства. Третье: Россия пытается заставить своими действиями весь мир не просто считаться с ней, это желание само по себе понятно, к этому стремится любое государство, но она хочет, чтобы считались с будущим видением мира, которое она предлагает, то есть, с диктатом. Если в такой ситуации Россия пренебрегает всем и вся, можно только предположить, как она поведет себя, когда речь пойдет об интересах людей, которые отнесены к категории нелояльных.

Запрет Меджлиса может иметь очень большие последствия, я сегодня не могу предположить, насколько далеко зайдут российские власти в этом направлении. Завтра они вполне могут объявить экстремистами не только сегодняшних членов Меджлиса, но и местных и региональных меджлисов, а в них — более 2,5 тыс человек. Они могут объявить экстремистами тех, кто был в составе Меджлиса вчера, десять лет назад. Россия будет брутально нарушать международные нормы, в том числе, в сфере прав человека и по отношению к крымским татарам ровно настолько, насколько она будет оценивать беспомощность международных институтов. Если завтра Путин будет исходить из того, что его дальнейшие действия по дискриминации и репрессиям и крымских татар, и людей других национальностей будут ограничиваться со стороны других государств очередными только лишь заявлениями, то глава Кремля на это пойдет.

— Вам не кажется, что в этом есть какая-то обреченность? Получается, остается сидеть и ждать, когда за тобой придут, а прийти ведь могут в любой момент. Может быть, от этих людей, от их деятельности было бы больше пользы, если бы они выехали из Крыма? Не думаете ли вы о том, что придется в какой-то момент срочно кого-то эвакуировать из-за угрозы их жизни?

— Главным лозунгом и главным призывом крымских татар является осознание того, что при любых обстоятельствах они должны оставаться жить на своей земле. Этим чувством – ни при каких обстоятельствах не покидать свою землю — руководствуется практически каждый крымский татарин, оно является следствием депортации 18 мая 1944 года и десятилетий тяжелейшей борьбы за возвращение на свою Родину.

И только те люди, над которыми нависла непосредственная физическая угроза, вправе принимать в отношении себя те или иные решения. Я знаю, что очень многие члены Меджлиса, которые находятся на полуострове, исходят из того, что какие бы ни были обстоятельства, они должны оставаться в Крыму, потому что на них смотрят все остальные люди. Это не есть обреченность, это есть высокая степень осознания своей роли и своей ответственности.

— Обсуждали ли вы запрет Меджлиса на очередной сессии Организации исламского сотрудничества (ОИС), которая состоялась на прошлой неделе? Как реагировали участники сессии, возможно, были какие-то конструктивные предложения, как помочь крымским татарам?

— Нет, крымскотатарская проблема не стояла отдельным вопросом на саммите глав исламских государств, который состоялся 14-15 апреля в Стамбуле, но участниками этого саммита была принята Стамбульская декларация, где есть в числе прочих пункт о необходимости уделить внимание положению крымских татар как одного из мусульманских сообществ Европы. Более конкретные формулировки, четко характеризующие сегодняшнюю ситуацию в Крыму и сам факт оккупации Крыма, были выписаны в декларацию, но не прошли. Дело в том, что Организация исламского сотрудничества принимает свои решения полным консенсусом, в нашем случае две страны выступили против использования таких терминов, как "оккупированная Россией территория Крыма", "незаконная аннексия", "репрессии в отношении крымских мусульман". Этими странами стали Иран и Египет. Они подыграли в этой части России, хотя она в ОИС не состоит, а является лишь наблюдателем, поскольку в России проживает 20 млн мусульман. Так что в декларации есть рекомендация Генеральному секретарю ОИС продумать вопрос мониторинга положения крымских татар. Мы считаем, что в ближайшее время ОИС могла бы направить группу экспертов по правам человека в Крым с согласия украинского государства, как того требует законодательство Украины о временно оккупированных территориях. Затем этот отчет можно вынести на обсуждение на очередных саммитах или форумах, рассмотреть на Совете министров иностранных дел стран-членов ОИС.

— Вы полагаете, Россия пустит эту группу в Крым?

— Скорее всего, пустит. Но попытается максимально повлиять на их выводы, начиная от составления своего сценария их пребывания на полуострове и заканчивая какими-то иными, скрытыми механизмами влияния. До сих пор во временно оккупированном Крыму побывали всего три миссии. Первая — когда осенью 2014 года в Крым приехал комиссар Совета Европы по правам человека господин Нилс Муйжниекс. Он въезжал в Крым с согласия Украины через Москву. Его отчет крайне не понравился Москве, после чего Россия стала открыто игнорировать эту институцию Совета Европы. Правда, участие делегации РФ в Совете Европы сейчас приостановлено, но их чиновники работают во всех структурах Совета Европы и демонстрируют свое неприятие деятельности комиссара Муйжниекса, считая, что он предвзято подошел к ситуации в Крыму.

Вторая миссия была на полуострове в конце апреля-начале мая 2015 года, это была независимая турецкая делегация, состоявшая из профессоров-экспертов в области прав человека, отставных дипломатов. Украина также давала согласие на их визит. Я думаю, что Россия ожидала, что турецкая сторона, исходя из очень дружелюбных на то время отношений между двумя странами, просто составит рапорт, который удовлетворит Москву. Но отчет турецкой делегации вызвал ярость в Москве, и господин Лавров (министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, — "Апостроф") даже публично заявил, что турецкая сторона не захотела видеть множества позитивных моментов и остановилась на "некоторых негативах" (ситуации в Крыму).

В этом году в Крыму побывал господин Жерар Штурман, специальный представитель генерального секретаря Совета Европы по правам человека в Крыму. Его отчет не удовлетворяет ни российскую оккупационную власть, ни Украину, ни Меджлис крымскотатарского народа. Его желание оставить двери открытыми для следующих поездок привело к тому, что в наиболее существенных моментах он сделал очевидно неправильные выводы, скажем, написал, что российские власти де-факто не осуществляют системную репрессию в отношении крымскотатарского народа, а дискриминируются только те общественные и гражданские активисты, которые являются оппозиционными по отношению к оккупационной власти. Это настолько абсурдное утверждение, когда каждый день происходят облавы, обыски в домах крымских татар, задерживают десятки людей, кого-то оставляют за решеткой, кого-то отпускают, кто-то пропадает. И говорить о том, что это не носит системный характер в отношении крымских татар, конечно, совершенно неправильно.

***

Вторая часть интервью

Председатель Меджлиса крымских татар Рефат Чубаров во второй части интервью "Апострофу" рассказал о том, какие задачи ставит перед собой общественная организация «Аскер», чем будет заниматься батальон «Крым» имени Номана Челебиджихана, кто в нем будет служить, сколько денег выделено в украинском бюджете на вопросы Крыма и куда они пойдут, а также о том, что необходимо сделать на международной арене, чтобы ускорить возвращение полуострова.

"Апостроф", Украина: — Сколько на сегодняшний день крымских татар считаются пропавшими без вести, сколько задержано и находится под арестом?

Рефат Чубаров: — Количество задержанных измеряется сотнями людей, их задерживают, допрашивают, отпускают… Недавно в поселке Краснокаменка были задержаны Рефат Алимов и Арсен Джепаров (их обвинили в причастности к запрещенной в РФ организации «Хизб ут-Тахрир», — «Апостроф»). Они пополнили ряды восьми арестованных ранее крымских татар по подобным же надуманным обвинениям. Мы считаем без вести пропавшими 21-22 человека, но оккупационные власти говорят о 7-8 людях, тут очень большое расхождение в цифрах. Они [пророссийские власти] считают, что часть пропавших «исчезли по своей воле».

— Насколько хорошо понимают крымскую проблему в исламских государствах?

— Мы сейчас плотно взаимодействуем практически со всеми исламскими государствами. 27 марта 2014 года состоялось голосование в Совете Европы, и тогда 100 государств поддержали территориальную целостность Украины, и только 11 стран выступили на стороне России, но значительная часть исламских государств просто воздержалась. Россия, перенявшая или продолжающая как бы «по наследству» политику и роль бывшего СССР, для части государств мира выполняет роль своеобразного старшего брата, который может время от времени одаривать разными преференциями, особенно в сфере экономического, военного сотрудничества, — речь, в первую очередь, о поставках дешевого оружия в неспокойные регионы. Но мне кажется, что поведение России в отношении своих ближайших соседей (Грузия, Украина) и не ближайших соседей (Сирия) для очень многих служит отрезвляющим уроком. Так что мы в Украине в состоянии изменить это соотношение государств (которые поддерживают и не поддерживают Украину, — «Апостроф»), думаю, что мы через год-два можем вернуться к этому разговору и увидеть, что симпатий в составе Организации будет больше, чем, скажем в 2014 году.

— Благодаря чему это может произойти?

— Благодаря тому, что Украина становится более открытой. В течение предыдущих 23 лет, я сейчас могу быть достаточно субъективным, у нас не было системной внешней политики в отношении стран Африки, Ближнего Востока, некоторых стран Азии, мы зациклились на России и части европейских стран, что вполне объяснимо, но не оправдано. Поэтому многие Украину просто еще для себя не открыли. Достаточно сказать, что Украина за эти 23 года так и не удосужилась подать заявку на получение статуса наблюдателя в Организации исламского сотрудничества. Мы два дня находились на такой площадке, где каждый монарх, каждый президент тебе доступен. Ты подходишь к нему, говоришь «Селям алейкум» и начинаешь общение…

— У вас также состоялась встреча с министром иностранных дел Турции Мевлютом Чавушоглу. О чем говорили?

— Сейчас между Турцией и Украиной установились еще более тесные взаимоотношения, ведь оба наших государства оказались в той или иной мере объектами, в нашем случае Украина — нападения со стороны России, в случае Турции — недружественных выпадов. Недавно (в начале марта 2016 года, — «Апостоф») мы с Мустафой Джемилевым в составе украинской делегации во главе с президентом Украины участвовали в обсуждении с турецкой стороной вопросов стратегического сотрудничества наших стран.

Теперь с министром иностранных дел Турции мы также обсуждали некоторые механизмы по реализации договоренностей, которые были достигнуты в присутствии двух президентов (Петра Порошенко и Реджепа Эрдогана, — «Апостроф»). Мы говорили, что такие страны, как Румыния, Болгария, Турция, Грузия должны участвовать во всех переговорах по вопросам безопасности Черноморского бассейна. Такие встречи не обязательно заканчиваются принятием протокольных решений, но позволяют проверить алгоритм наших действий. Сейчас глобальная политика настолько явная, что ничего скрывать не стоит. Могут быть не публичными методы достижения поставленных задач, но сами задачи и цели должны быть явными.

Каждое государство становится более благожелательным, когда видит, что предлагаемое тобой отвечает и его интересам. И когда мы говорим о возвращении Крыма как о факторе безопасности Черноморского бассейна, то этот вопрос надо обсуждать с Румынией, Болгарией, Турцией, — это все страны НАТО. А Крым теперь — самый оснащенный форпост против южного фланга НАТО. Поэтому мы говорим, что эти страны должны сидеть за одним столом с Украиной, Россией, странами-гарантами Великобританией и США, если речь о Будапештском меморандуме. Мы считаем, что все должны возвратиться к статус-кво, потому что это обеспечивает нерушимость границ. Мы, крымские татары, подчеркиваем и даем очень четкий сигнал, что у нас нет каких-то задних мыслей: будущее Крыма и крымскотатарского народа невозможно без возвращения в состав Украины. И этим мы возвращаем Россию и весь мир в нормы международного права, которые были грубо нарушены в 2014 году.

— Россия пытается, по сути, заменить Меджлис лояльной Кремлю общественной организацией «Къырым». Мы знаем, как умеют в Москве продвигать свои проекты. Как вы считаете, это возможно?

— Как вы знаете, крымскотатарский народ — не такой многочисленный, как другие народы. Но, наверное, есть один плюс нашей малочисленности — мы практически все знаем друг друга. Нас в Крыму всего 300 тысяч. Крымские татары имеют колоссальный опыт политической борьбы и выживания в условиях, когда власть выступала против них. В советское время власти тоже использовали множество методов, чтобы добиться расположения крымских татар или, наоборот, обмануть их, запугать, заставить склонить голову. Мы уже проходили через эти этапы, возможно, не в таких грубых формах, как сейчас. Но единственное, чего возможно добьются пророссийские власти — не будет открытых выступлений против своих коллаборантов и против самой оккупационной власти. Но точно не будет поклонения, не будет покорности, этого они не смогут добиться.

Когда меня спрашивают: «А чем вы лучше, чем другие?», я говорю, что нельзя сравнивать народы, но у некоторых есть в силу их истории свои особенности. И если говорить о крымских татарах, то они, возможно, более чувствительны к вопросам добра и зла, правды и лжи, поскольку они вынуждены были десятилетиями выживать в таких условиях. Именно это позволяет им очень верно оценивать тех, кого оккупационные власти пытаются представить новыми лидерами или покровителями крымских татар.

— Вы полагаете, что этот «исторический ген» силен у большинства?

— У подавляющего большинства. Согласно исламской философии, когда случаются большие трагедии, они воспринимаются как испытания, после которых придет что-то лучше. Для нас это действительно период испытаний. И меня обрадовало, что даже те процентов десять, которые не испытывали симпатий к Меджлису, были большими его критиками, иногда неоправданно жесткими, но когда случилась эта трагедия, они стали первыми защитниками Меджлиса. Они увидели — то, что пришло и что может случиться, настолько опасно, что надо переступить через свои амбиции и неудовлетворенность. Время испытаний сплотило крымских татар не меньше, а может и больше, чем тогда, когда они были намного свободнее. И сплотились они вокруг Меджлиса, поэтому у Ремзи Ильясова (лидер лояльного Москве общественного движения «Къырым», которое Кремль считает заменой Меджлису, — «Апостроф») и других нет никаких шансов. Единственное, что они могут делать — это выдавать молчание людей за их лояльность.

— С 2014 года идут разговоры о возобновлении вещания украинских телеканалов на полуострове, можно ли чисто технически обеспечить сигнал не через спутник?

— Сегодня здесь, на материке, есть два канала, которые вытеснены из Крыма, и которые там не смогли работать — это Черноморская телерадиокомпания и ATR. Разумеется, я больше знаю об ATR, который к концу 2013 года состоялся как самый лучший региональный телеканал Украины, я могу это утверждать. К январю 2014 года он стал зарабатывать столько, что покрывал свои расходы, а ведь для региональных каналов это практически недосягаемая задача. Я уж не говорю о его направленности, о том, что он вещал на трех языках. «Черноморка» тоже была одной из наиболее популярных до появления ATR, после чего эти телеканалы начали конкурировать в хорошем смысле этого слова. Теперь оба эти канала вещают из Киева через спутник, через интернет, но оба испытывают неимоверные трудности с финансированием. Наше законодательство не предусматривает финансирование телеканалов, которые не являются государственными или не имеют статус национальных. Мы сейчас пытаемся изменить нормативную базу, чтобы, в частности, ATR мог получить какое-то финансирование и покрывать часть своих затрат. Хочу заметить, что в этом вопросе было понимание со стороны предыдущего премьер-министра, сохраняется такое понимание и со стороны нового состава правительства Украины.

— Уже почти два года прошло после аннексии полуострова, сегодня в бюджете Украины есть статья расходов с пометкой «Крым», о каких суммах речь, на что идут эти деньги?

— У нас есть статья, которая называется «Мероприятия, направленные на расселение и обустройство депортированных крымских татар и лиц других национальностей, которые возвращаются в Украину». Раньше была такая статья, она относилась к Автономной республике Крым, городу Севастополю и к Херсонской области. Поскольку Крым оккупирован, сейчас по этой статье предусмотрено выделение 60 миллионов гривен, и мы предполагали, что значительная часть этой суммы будет направлена на информационную деятельность.

Сейчас мы пытаемся с новым составом правительства найти приемлемые правовые формы. Часть средств мы предложили также направить на развитие районов Херсонской области, где компактно проживают крымские татары: порядка 20 миллионов гривен расписаны на дороги, водоснабжение, больницы, школы в тех населенных пунктах, где живет значительное число крымских татар, но речь идет об объектах, которые обслуживают все население. Остальные средства, порядка 40 млн грн, мы предлагаем направить на развитие ATR. Этот канал есть в кабельных сетях в Киеве, доступен на территории временно оккупированного Крыма через спутник, в интернете; для нас чрезвычайно важно, чтобы граждане Украины, которые живут в Крыму, хотя бы через информационную сферу чувствовали себя связанными с Украиной. Это последняя нить, которая дает возможность им не чувствовать себя окончательно брошенными.

— За счет чего телеканал ATR выживает сейчас?

— Они организуют акции по сбору денег. Там был очень креативный коллектив, значительная его часть осталась в Крыму, хотя ATR перевез сюда более 50 своих сотрудников. Как и для любого другого СМИ, главное — это люди, деньги — потом.

— Еще в январе в Меджлисе анонсировали морскую блокаду Крыма, хотя тогда Мустафа Джемилев заявлял, что это невозможно. Сейчас о блокаде заговорили опять, в частности такой вариант развития событий озвучивает Ленур Ислямов.

— Я знаю о некоторых теоретических, да и практических разработках в отношении морской блокады, наверное, это возможно осуществить, но думаю, они пока еще не востребованы ситуацией. Доставлять проблемы тем или иным судам РФ, незаконно пребывающим в территориальных водах Украины, или сделать затруднительным строительство моста (через Керченский пролив, — «Апостроф») — это реализовать трудно, есть много других способов существенно осложнить жизнь РФ.

Украинское государство и наши правовые институты еще не использовали правовые рычаги для воспрепятствования строительства моста. Тут есть элемент сюра: с одной стороны, Россия нарушает все международные нормы, а мир не может ее призвать к ответу, но с другой, есть такая сфера международного права — морское право, и там предусмотрены санкции по отношению к государству, которое нарушает интересы другого государства. Даже если Россия считает Крым своей территорией, то дальше есть Азовское море, которое омывает берега двух государств — РФ и Украины. И Украина может выступить против строительства этого моста. Если нам удастся создать юридически непреодолимые препятствия для России, то польза от них будет более существенной, чем попытка реализовывать другие формы морской блокады.

— В Херсонской области недавно был создан батальон «Аскер». Для чего он был сформирован, кто его финансирует, в какую структуру (ВСУ, МВД) он войдет? Изменятся ли задачи этого батальона в связи с тем, что Меджлис теперь объявлен в Крыму экстремистской организацией?

— Будем тут точны. В Херсонской области создана и зарегистрирована в установленном законом порядке общественная организация «Аскер». Я могу немного ошибиться в цифрах, по-моему, у них там 46-47 человек, которые и создали эту организацию. Они действительно все призывного возраста, хорошо экипированы, у них есть форма, сейчас они вместе с пограничной и таможенной службами несут дежурство на трех контрольно-пропускных пунктах — Чонгаре, Каланчаке и Чаплынке. Их задача — исключительно проведение консультаций для тех, кто пересекает административную границу. Вторая их функция, и этого никто не скрывает, — вместе с представителями пограничной и таможенной службы упреждать какие-то случаи вымогательства денег или конфликтов.

Что касается батальона «Крым» или батальона имени Номана Челебиджихана, как его еще называют, его концепция разработана, представлена президенту, министру внутренних дел. Мы сегодня исходим из того, что в составе МВД Украины должно быть подразделение, в котором бы служили граждане Украины — выходцы из Крыма, это не мононациональное и не монорелигиозное подразделение, но при этом там должны быть созданы условия для верующих людей, там должна быть халяльная пища, там вместе с капелланом должен быть имам. С этими и другими вопросами к нам обращаются как крымские татары, так и другие мусульмане. Я как политик исхожу также из того, что в момент деоккупации Крыма это подразделение будет незаменимым для обеспечения общественного порядка в Крыму в первые месяцы его освобождения, охраны общественных зданий и органов власти, которые будут воссозданы, иных стратегических объектов. Это будут крымские люди, они хорошо знают Крым, они никогда не позволят, чтобы случились какие-то эксцессы (подобные тем сепаратистским действиям, которые привели к аннексии Крыма, — «Апостроф»). Мы продолжаем консультации с президентом, я очень надеюсь, что в ближайшее время такой батальон будет создан. Он необходим еще и потому, что часть молодежи, особенно крымские татары, не желая служить в российской армии, выезжают из временно оккупированного Крыма на материковую часть. И создание такого батальона было бы для них выходом, ведь они хотят служить, но не в российской армии.

— Будут ли эти подразделения использованы в каких-то силовых сценариях в Крыму?

— Я отношусь к тем людям, которые исключают освобождение Крыма с помощью военных действий. Это должно быть сочетание нескольких, но очень существенных факторов — политический, экономический, дипломатический и военный тоже. Но исключительно военный сценарий освобождения Крыма невозможен. Он бы принес много несчастья тем, кто там живет, потому что поведение российских войск на этих территориях по отношению к людям, которые для них не представляют ценности, будет безобразным. Если они на своей территории, на Кавказе, целые села стирали с лица земли, то я могу только представить, что они могут совершить в таком случае в Крыму.