Движение к европейскому примирению или повод к продолжению конфронтации?
Политическая инициатива «Общая Европа — общая память»
Девять лет назад, в 2007 году третий Президент Украины В. Ющенко выступил со стратегически важной политической инициативой «Общая Европа — общая память», которая предусматривала создание идеологической почвы для европейской и евроатлантической интеграции Украинского Государства на основе примирения народов всех европейских стран после Второй Мировой войны.
Сегодня этот вопрос особенно острый и актуальный в контексте избрания Украиной своего четкого и безальтернативного курса на вступление в НАТО и ЕС, а также роли Германии в этом процессе. С одной стороны, это касается ведущей роли ФРГ в сдерживании вооруженной агрессии России против Украины, а c другой — использования режимом В. Путина темы войны между Германией и Советским Союзом как одного из основных факторов консолидации российского населения на идеях «исторического противостояния между Россией и Западом», а также дискредитации демократического и европейского выбора постсоветских стран, как «предателей» общего «Русского мира».
Все это объективно требует пересмотра определенных оценок украинского и мирового сообщества, касающихся Второй мировой войны, которые до настоящего времени достаточно заметно оказывают влияние на ситуацию в Украине и вокруг нее. Особенно это касается нынешней ситуации, когда новую демократическую и европейскую власть Украины Москва преподносит, как «фашистско-бандеровский» и «националистический» режим, а также «военную хунту», захватившую власть в Украине вопреки «стремлению большинства украинского населения к воссоединению с Россией».
***
События Второй Мировой войны происходили несколько по-другому, чем они когда-то преподносились и сейчас преподносятся Москвой. По существу, территория Украины стала ареной и полем боя, где столкнулись геополитические интересы двух тогдашних мировых национал-социалистической и коммунистической империй. Естественно, что представители населения Украины, в зависимости от их политических взглядов, заняли одну или другую сторону. Притом, что от действий гитлеровской Германии украинский народ понес более значительные потери, чем от притеснений России при всех ее режимах — от российских царей до Ленина, Сталина и Путина.
Понятно, ничем нельзя оправдать фашизм и нанесенный им урон Украине и другим государствам. Однако, никто и никогда не простит организованного Москвой в 1932-1933 годах Голодомора в Украине, который выкосил более двух третей украинского крестьянства — основы украинской нации.
Однако более ощутимые потери понесла Украина от сталинского режима во время Второй мировой войны. Эта тема бесконечна и не может быть освещена в рамках одной статьи. Однако, ее могут охарактеризовать лишь три примера, а именно: уничтожение Красной армией и Народным комиссариатом внутренних дел (НКВД) центральной части Киева в сентябре 1941 года без предупреждения местного населения; подрыв советскими войсками плотины Днепрогэса (опять же, не принимая во внимание жителей районов понизовья Днепра), а также целенаправленная ликвидация сталинским режимом молодежи Восточной Украины осенью 1943 года.
В свое время фотографии разрушенного Крещатика облетели весь мир и ничем не уступали таким фотографиям с запечатленными руинами российского Сталинграда, немецкого Дрездена и британского города Ковентри. Аналогичная судьба подстерегала и польский Краков, если бы легендарный «майор Вихрь» не спас его от тотального уничтожения гитлеровцами. Но, в отличие от всех таких случаев, ситуация в Украине была принципиально иная, когда планировалось уничтожение украинских городов и их население не вражескими, а «своими» войсками.
Так, Киев стал единственным европейским городом, разрушенным своими «защитниками». Конечно же, официальная советская, а теперь уже российская историография, утверждают, что центр Киева уничтожили немецкие войска после того, как вступили в город 19 сентября 1941 года. Однако на самом деле это не так.
Еще летом 1941 года, задолго до захвата Киева немцами, под руководством штаба обороны столицы советской Украины были масштабно заминированы правительственные учреждения, промышленные предприятия и жилые дома. Основные работы проводились на Крещатике, Прорезной, Институтской и Пушкинской улицах. При этом применялись как классические, так и новейшие на то время технологии радиоуправляемых мин.
Уничтожение Киева началось уже в день отхода Красной армии из города. Были подорваны Десятинная церковь, а также еще ряд зданий на холмах Днепра, которые немцы могли использовать в качестве наблюдательных пунктов за действиями советских войск фактически в районе Борисполя и Броваров, где располагался тогда штаб Юго-Западного фронта.
Однако настоящая трагедия Киева случилась через пять дней — 24 сентября 1941 года. По радиосигналам из российского Воронежа, а также вследствие действий оставленных НКВД местных подпольщиков, были взорваны здания почтамта, радиоцентра, «Гранд-отеля», биржи, самого большего в Европе цирка Крутикова, самого престижного жилого дома в Киеве — 12-этажное сооружение на 90 квартир и 500 комнат (т. н. «дом Гинзбурга»), особняки, железнодорожный и автомобильный мосты.
Взрывы на Крещатике переросли в массовые пожары в центре Киева, и они пылали до начала октября 1941 года. Практически было уничтожено: весь Крещатик, половина улиц Прорезной и Городецкого, а также частично улицы Лютеранская, Институтская, Заньковецкой, Грушевского, бульвар Т. Шевченко и улица Большая Васильковская.
Центр Киева превратился в сплошное пожарище, которое уничтожило наилучшие образцы киевской истории и архитектуры, включительно с домами в стиле неоренессанса, классицизма, религиозными святынями не только украинской, но и всей славянской цивилизации.
Кроме Десятинной Церкви советские войска уничтожили и Собор Успения Пресвятой Богородицы — пантеон украинских князей, митрополитов и архимандритов.
В целом сгорело более тысячи крупных жилых и административных зданий. Кроме того, пять самых лучших киевских кинотеатров, консерватория, театры Юного зрителя и Киевского военного округа, Дом горсовета, два самых крупных универмага, пять самых больших гостиниц, Центральная городская железнодорожная станция, Дом архитекторов и ученых, свыше ста разных магазинов, школ и библиотек. Фактически, исторического центра Киева — его славы и гордости — больше не существовало.
Но самой ощутимой потерей Киева было то, что от взрывов и пожаров погибло, по разным оценкам, по меньшей мере, 60 тысяч украинских граждан, которых никто и не пытался предупредить об этих «плановых» террористических акциях.
В отличие от разрушивших украинскую столицу Красной армии и НКВД, именно тогдашняя немецкая власть пыталась ее спасти. Получив от своей агентуры сведения о минировании города, немцы сразу же приступили к поиску и обезвреживанию взрывных устройств. В частности, так был спасен Оперный театр, некоторые правительственные здания, музей Ленина, откуда были изъяты три тонны взрывчатки.
Немецкая администрация сформировала специальные группы для обследования центральной части Киева, уговаривавших местных жителей выходить из своих заминированных домов, эвакуировать детей, стариков и больных. Кого-то удалось спасти. Люди выбегали в парки над Днепром, на Владимирскую горку, на стадион «Спартак».
Однако, все это было, как говорится, «каплей в море». Не спасло Киев и пожарное оборудование, которое немцы срочно доставляли на самолетах и немедленно подключали к работе. Например, на берегу Днепра функционировали мобильные насосные станции, подававшие воду на Крещатик и Печерск — к эпицентру пожаров в Киеве. Вопреки всем понятиям о человечности, немецкую пожарную технику пытались выводить из строя или уничтожать советские подпольщики, оставшиеся в городе после отступления Красной армии.
После отчаянной, многодневной борьбы с пожарами в центре Киева немцы поняли, что нельзя спасти город, где уже практически ничего не уцелело. Пламя и дым над Киевом были видны за много десятков километров и служили ориентирами для самолетов, в том числе и советских. На Крещатике взрывы продолжались до 28 сентября, а руины на центральных улицах тлели еще до декабря 1941 года.
Еще одним большим преступлением против украинской нации был подрыв Красной армией плотины Днепрогэса 18 августа 1941 года с целью не дать возможности немецким войскам форсировать Днепр. После подрыва свыше 20 тонн аммонала на плотине образовалась гигантская пробоина, вызвавшая огромную волну высотой в несколько десятков метров. Рукотворное «цунами» смыло прибрежную полосу города Запорожье, плавни острова Хортица и докатилось до соседних украинских городов — Никополя и Марганца.
При этом, как уже упоминалось, советское командование ни о чем не предупредило не только местное население, но и свои войска. В итоге погибло около 100 тысяч мирных жителей, а также до 20 тысяч военнослужащих из состава стрелковой дивизии, полка НКВД, двух артиллерийских полков и небольших подразделений.
В то же время, как и в большинстве случаев, подобные действия советской стороны не причинили никакого вреда немцам, с ужасом наблюдавшим за событиями в Запорожье.
Как и в ситуации с уничтожением центральной части Киева, ответственность за подрыв плотины Днепрогэса впоследствии переложили на немцев, которые якобы сделали это осенью 1943 года при отступлении с Левобережной Украины. Правда о реальных событиях на Запорожье была раскрыта лишь после возобновления независимости Украины и падения коммунистического режима в 1991 году.
Справка:
РАССЕКРЕЧЕННЫЕ СОВЕТСКИЕ ДАННЫЕ:
В ответ на Ваше письмо № 19760/09-38 от 17.08.2011 г. о предоставлении информации сообщаем следующее.
- «Подрыв ДнепроГЭСа организован органами НКВД, что привело к гибели 100 тысяч человек». Согласно боевым донесениям от 19 августа штаба Южного фронта Верховному Главнокомандующему подрыв плотины ДнепроГЭСа был осуществлен начальником Отдела военно-инженерного управления штаба Южного фронта подполковником О. Петровским и представителем Генштаба, начальником отдельного научно-исследовательского военно-инженерного института (г. Москва) военным инженером 1-го ранга Б. Еповым.
[Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации. — Ф. 228. — Оп. 754. — Дел. 60. — Стр. 95].
Планомерное уничтожение украинского народа сталинским режимом продолжалось и в течение второй половины Отечественной войны, которая уже не имела критического характера для Москвы и не требовала таких жертв. Россия просто не хотела простить Украине годы ее немецкой оккупации, продемонстрировавшей полную тождественность обеих тоталитарных систем, а определенным образом и большую жестокость Москвы по отношению к украинскому населению.
Об этом свидетельствуют граждане, находившиеся в немецкой оккупации и делающие заключение вовсе не в пользу предыдущих годов массовых репрессий, Голодомора и ужасов Гражданской войны. В частности, одним из таких свидетельств являются воспоминания легендарной советской актрисы Ады Роговцевой, которая в детские годы находилась во время оккупации в городе Глухов Сумской области и сохранила об этом неизгладимые впечатления. Как вспоминает актриса, она, в отличие от предвоенных лет, по крайней мере тогда не ощущала голода и вместе с другими детьми получала пищу от немецких солдат. [журнал «Тайны звезд» №29 (225) от 17 июля 2013 года].
Конечно, все это не могла простить Россия, посчитавшая подходящим случай для очередной акции геноцида украинцев путем массовой мобилизации молодежи Восточной Украины и бросания ее в бой без подготовки, оружия и даже обмундирования.
Призыв новобранцев осуществляли так называемые «полевые военкоматы» в составе нескольких офицеров и взвода солдат силового обеспечения мобилизационных действий, что, вполне естественно, не вызывало энтузиазма у местного населения. Тем более, что призывали всех (без разбора), невзирая на возраст, состояние здоровья и другие обстоятельства, начиная с подростков, которым не исполнилось 16 лет, и заканчивая бывшими бойцами Красной армии, которые остались на оккупированных территориях Украины после тяжелых ранений еще осенью 1941 года.
Жителей Восточной Украины силой мобилизовали и направляли на фронт без учета опыта и возраста, включая лиц преклонного возраста, больных и подростков
По данным украинских историков, в частности, доктора исторических наук профессора В. Короля, практика создания и деятельности полевых военкоматов самого большого распространения получила в войсках Воронежского (в дальнейшем — Первого Украинского) фронта под командованием М. Ватутина, у которого были колоссальные потери из-за применения варварской тактики безжалостного использования живой силы для штурма немецких позиций без надлежащей разведки, огневой подготовки (поддержки) и материально-технического обеспечения.
Тактика М. Ватутина и методы ее реализации, включительно с пополнением потерь неподготовленными и невооруженными новобранцами, получали полную поддержку Г. Жукова, который был на фронте в статусе заместителя Верховного главнокомандующего — представителя Ставки ВГК, и имел практически неограниченные полномочия. Базировались такие полномочия также и на приказе Ставки ВГК №089 от 9 февраля 1942 года, согласно которому военным советам армий и командирам дивизий было предоставлено право неограниченного призыва на военную службу людей, проживавших до этого на «освобожденных территориях». В целом, таким образом было призвано около 900 тыс. украинских граждан, из которых лишь при форсировании Днепра погибло свыше 450 тыс.
Могли ли эти потери быть не такими ужасными? Конечно, да. Если бы не нечеловеческие принципы И. Сталина, Г. Жукова, М. Ватутина и М. Хрущева (в то время — члена Военного совета, а по существу главного политического комиссара Первого Украинского фронта), которые, с одной стороны, сознательно уничтожали украинский народ, а с другой — претворяли в жизнь свои политические интересы, карьерные планы и личные амбиции «победителей над Германией».
Ужасная правда этих событий была, в частности, разоблачена украинской газетой «Факты» с ссылкой на украинских исследователей и историков.
Справка:
«Перед началом форсирования Днепра в селе Требухов прошло заседание Военного совета штаба фронта. Воспоминания о нем сохранились благодаря офицеру по особым поручениям командующего Первым Украинским фронтом Н.Ватутина — Юрию Коваленко.
Когда на этом заседании решался вопрос, во что одеть и чем вооружить 300 тысяч мобилизованных новобранцев, как их хоть немного подготовить, научить заряжать винтовку, будущий «маршал Победы» Георгий Жуков заявил: «Как во что? В чем пришли, в том и воевать будут! Автоматическим оружием этих людей не вооружать! У них же за спиной заградотряды! Дай им 300 тысяч автоматов — и от заградотрядов ничего не останется. Они их всех перекосят и чкурнут к немцам. Трехлинейку им образца 1891 года!»
В ответ на замечание заместителя командующего Первым Украинским фронтом по тылу генерала Кулешова о том, что на складах имеется в наличии всего 100 тысяч трехлинеек, Жуков не выдержал и заявил: «Зачем мы, друзья, здесь головы морочим. Нах… обмундировывать и вооружать этих хохлов? Все они предатели! Чем больше в Днепре потопим, тем меньше придется в Сибирь после войны ссылать».
Элементами подобной практики Москвы стало и создание Букринского и Лютежзкого плацдармов на юг и север от Киева в сентябре-ноябре 1943 года в рамках Киевской наступательной операции Красной армии.
В то время силами 13, 60 и 61 армий Центрального (впоследствии — Первого Белорусского) фронта под командованием К. Рокоссовского уже был захвачен достаточно значительный плацдарм в районе города Дымер в 30 километрах от Киева, что не требовало никаких других действий по форсированию Днепра на контролируемых немцами участках. Более того, быстрое и умелое использование уже имеющегося плацдарма давало бы возможность быстро отрезать немецкие войска, все еще находившиеся на правом берегу Днепра, в частности, в районе Дарницы.
Однако, по совету Жукова, Ватутина и Хрущева, Сталин отклонил такое решение и поручил штурм Киева именно командованию Первого Украинского фронта, что гарантировало ему славу «освободителей столицы Украины». Следствием этого и стала трагедия Красной армии, а по существу — украинской нации под Киевом, когда воды Днепра стали красными от потерянной крови мобилизованных на Востоке Украины бойцов, а сами их тела плыли «как колоды во время сплава».
Откровенное безумие таких действий советского военного командования было признано даже немецкими офицерами и солдатами, участвовавшими в тех боевых действиях. Даже им было страшно от такого использования человеческих ресурсов.
Справка:
Во время съемок документального фильма «Цена Победы» его авторам приходилось общаться с немецкими ветеранами, которые приезжали в Украину для посещения своих солдатских захоронений. Когда их спрашивали о боях на Днепре, в ответ звучало одно и то же: «Даже нам было жалко подростков. Когда видели, что их стадом, без оружия гонят вперед, рука не поднималась. А тот, кто сидел возле пулеметов и вынужден был стрелять, старались попасть по ногам. Другие сходили с ума или отпрашивались от такой бойни, этой страшной миссии».
Эти примеры являются лишь мизерной, хотя и достаточно показательной частью, всех тех процессов и событий, происходивших на территории Украины в годы Второй мировой войны. Однако, так или иначе, они стали одними из наиболее ярких доказательств одинаковой ответственности Берлина и Москвы за жертвы, понесенные Украиной.
Вместе с тем, действительно ответственность за эти жертвы возлагается исключительно на лидеров гитлеровского и сталинского режимов, а не простых солдат и офицеров, большинство из которых не имело никакого желания участвовать в кровавых военных авантюрах нацистских «фюреров» и коммунистических «вождей».
К тому же, как свидетельствуют правдивые факты Второй мировой войны, у подавляющего большинства таких солдат и офицеров, как с немецкой, так и с советской стороны (за исключением уродов из числа специальных войск СС и НКВД), было достаточно толерантное отношение к украинскому народу.
В свою очередь, это требует адекватного и одинаково уважительного отношения к захоронениям бойцов Красной армии и Вермахта на территории Украины. Примером этого, в частности, может быть мемориальное кладбище немецких военнослужащих в Полтаве. За ним ухаживают так, как и за захоронениями советских солдат и офицеров.
Во время Второй мировой войны аналогичная ситуация сложилась и в отношениях между Германией и другими западными странами, в первую очередь Францией, Великобританией, Бельгией, Нидерландами, Данией, Норвегией и США. Однако, понимание общей ответственности за причины, события и последствия военного противостояния в Европе и уверенность в невозможности его повторения в будущем позволили достичь общего примирения сторон, что и стало основой для создания Североатлантического и Европейского союзов.