Что по-настоящему волнует британцев в преддверии прощания с Евросоюзом
Двести дней до «Брексита»
Как вплетается в поток событий новый поворот в деле Скрипалей (сначала с разоблачением «офицеров ГРУ» с флакончиком «Нины Риччи», а потом с их неожиданным появлением на РТ)? Чтобы понять это, нужно внимательнее присмотреться к некоторым обстоятельствам в самой Британии.
На Западе и у нас настолько разошлись «нарративы» (новомодное слово, которое означает всего лишь толкование событий), что рядовому гражданину непросто понять, что к чему, как одно связано с другим. В текучке новостного потока от одного события до другого дистанция часто кажется огромного размера, но взаимосвязь часто находится, и тогда вся картина предстает в неожиданном ракурсе. Россию, скажем, больше волнует затянувшаяся (и ставшая давно уже невнятной) история со Скрипалями, а Британию больше заботит тема «Брексита». Тем занятнее понять, какая между двумя этими сюжетами возникает перекличка.
Обратный счет
Намеченный выход Британии из ЕС подходит к роковой черте — до намеченной даты, 29 марта следующего года, осталось 200 дней, даже меньше. На прошлой неделе в Австрии прошла неформальная встреча лидеров ЕС с участием премьер-министра Терезы Мэй — она «продавала» свой план «Брексита», так называемое предложение Чекерс (по названию загородной резиденции премьера, где кабинет решил принять его, предложение, за основу). Помимо многочисленных технических вопросов не урегулированным остается вопрос о прозрачности границы между Северной Ирландией и Республикой Ирландия, то есть сухопутной границы с ЕС, а также вопрос о таможенном союзе. Далее, 18 октября состоится заседание на высшем уровне Европейского совета с участием Комиссии ЕС («правительства» сообщества), которое должно одобрить или отвергнуть сделку с Британией.
Это критические события: в случае достижения договоренности, обещает правительство, будет планомерный организованный выход из ЕС без потрясений для экономики и рядовых граждан. В случае no deal — провала переговоров — будет хаос, дезорганизация экономики, страна окажется на краю пропасти. Британский министр по делам «Брексита» Доминик Рааб и главный переговорщик со стороны ЕС Мишель Барнье пытаются говорить с оптимизмом, но сделка может сорваться в любой момент.
Тому несколько причин, но ключевая — внутрибританский политический расклад. Договоренность должна быть одобрена в парламенте, где у правительства Мэй нет абсолютного большинства, оно опирается на поддержку малочисленной североирландской Демократической юнионистской партии. Если против правительства проголосует официальная оппозиция — лейбористы плюс «бунтовщики» в консервативной партии, то «легкий» вариант «Брексита» сорвется. Тогда и возникнет ситуация, которую в британском политическом обиходе кратко называют no deal — «Брексит» без договоренности с ЕС, и все снова запутается. Многие комментаторы уже загодя предсказывают: скорые парламентские выборы неизбежны.
После заседания в Чекерсе из кабинета ушли ведущие «брекситеры», включая Бориса Джонсона и министра по делам «Брексита» Дэвида Дэвиса. Они повели атаку на премьер-министра, уже не будучи связанными кабинетной дисциплиной (в Англии, если ты входишь в правительство, должен поддерживать его линию). Критика острая, временами, что называется, на грани. Так, в одной из последних газетных колонок Борис Джонсон написал, что Мэй надевает «шахидский пояс» — пояс смертника — на страну. Такое неэтичное сравнение вызвало у многих возмущение, но «медийность» Бориса от этого не страдает, скорее напротив — растет. И вот уже правая колумнистка Джулия Хартли-Брюэр заявила, что это не сторонники жесткого «Брексита» бунтуют против премьер-министра, а Тереза Мэй бунтует против «воли народа».
Всех удивил «серый кардинал» «брекситеров», влиятельный депутат Джейкоб Рис-Могг. Он выступил со статьей, в которой неожиданно стал… хвалить Мэй, назвав ее поведение ответственным, стойким, даже героическим. Политические комментаторы чешут в затылках: что бы это значило? По одной из версий, у заговорщиков не хватает сторонников, чтобы бросить вызов премьеру. По другой — они не готовы взять на себя ответственность за переговоры с Европой. И именно эта неготовность объясняет необыкновенную политическую живучесть Терезы Мэй — ей месяцами прочат падение, но этого не случается.
Между тем в обществе явно наметилась усталость от «Брексита». Даже больше — раздражение, ведь из-за ожесточенных споров о выходе из ЕС все остальные, «настоящие» вопросы (школы, больницы, дороги, занятость) ушли на последний план.
С другой стороны, новый подход наметился в линии главной оппозиционной партии — лейбористов, всерьез рассчитывающих взять власть на следующих выборах. Долгое время они осторожничали с «Брекситом»: против «народного волеизъявления» открыто никто не решался выступить. Теперь настроения изменились, народ, по крайней мере серьезная его часть, разочаровался в собственной воле. И вот на прошлой неделе против «Брексита» выступил лейборист — мэр Лондона Садик Хан. По его словам, есть два выбора — или «плохая сделка», или никакой, no deal. Причем второе должно означать не выход из ЕС, а обратное — что Британия должна остаться в сообществе! То же самое, почти теми же словами повторил в недавних теледебатах депутат-лейборист Крис Лесли: «ноу-дил» — значит, мы остаемся в ЕС. Явно, что это не оговорка двух-трех деятелей оппозиции, а ловкий кульбит, рожденный где-то в аналитических недрах лейбористов. Впрочем, у лейбористов тоже нет единства в отношении «Брексита», а резким полевением партии при лидерстве Джереми Корбина многие недовольны. И в этом общем разброде все сильнее звучат голоса, которые настаивают на… новом референдуме. Чтобы избежать неловкости, его называют «народным голосованием» — people’s vote: в самом деле, нельзя же заставлять людей снова и снова голосовать, пока не добьешься «правильного» результата.
На таком фоне глава либерально-демократической партии Винс Кейбл начал неформальные переговоры о создании «третьей силы» — по модели революции во французском политическом раскладе, совершенной Макроном. Новое образование условно названо «движение умеренных» и по замыслу должно привлечь и консерваторов, и лейбористов, недовольных линией своего руководства. Но здесь главное, что британские либерал-демократы — единственная партия, последовательно выступающая против «Брексита». Так что и новая сила, если она состоится, должна стать объединением против расставания с ЕС. Впрочем, шансы у «третьей силы» невелики: британская политическая система так устроена, что в отличие от Франции новой партии крайне сложно пробить монополию традиционных «правительственных» партий.
Козырная карта — безопасность
Теперь, когда картина в общем виде обрисована, имеет смысл вернуться к сюжету со Скипалями. Его новый виток совпал, даже сплелся в медийном гуле с крупномасштабными российскими маневрами «Восток» и новым обострением войны в Сирии вокруг Идлиба. Кому-то может показаться, что прямой связи нет, но на самом деле это сплетение заставило фокус дискуссий о «Брексите» заметно сместить — акцент в разговоре о перспективах разрыва с Европой ушел на аспект безопасности и конфликт с Россией.
Министр в правительстве тори Рори Стюарт, например, отмечал в телевизионной дискуссии: договоренность с ЕС необходима, потому что у нас с Европой общий интерес, включая и «в отношении Путина»; нас проверяют старыми большевистскими методами, и мы должны давать отпор честно и спокойно, говорил он (примечательно, что помимо импульса к сохранению в той или иной форме участия в ЕС иной решимости «дать отпор агрессору» не просматривается).
Показателен спор (на радио ВВС) между двумя влиятельными британскими журналистами Саймоном Дженкинсом и Максом Хастингсом. Дженкинс отстаивал примирительный подход, указывая на Германию и страны Восточной Европы. Посмотрите, они ищут и находят общий язык с русскими, а мы нет. Так что тогда, забыть про Украину, Крым и все другое, горячился в ответ Хастингс. Нет, конечно, отвечал Дженкинс, но что тогда: воевать с Россией что ли? Мы сами виноваты в отчуждении России через необдуманное расширение НАТО на Восток, до самых ее границ, что она не могла не воспринять как рост угрозы ее безопасности. Нет, все равно надо стоять твердо, возражал Хастингс. Занятно, что накануне встречи в эфире эти журналисты напечатали колонки с едва ли не противоположными оценками ситуации. Либеральный Дженкинс писал «Гардиан», что дело Скрипалей власти вполне могли оставить на уровне инцидента районного масштаба, а не раздувать до размеров «акта войны» (слова Бориса Джонсона). Хастингс в правой «Дейли мэйл» требовал жесткости и «твердого отпора».
Подобные споры отражают действительную растерянность и в истеблишменте, и среди аналитиков. Бывший полковник британской военной разведки (аналог нашего ГРУ, если хотите), а ныне председатель парламентского комитета по внешней политике Том Тугендхат заметил: мы сами решили ничего не делать дважды (имеется в виду реакция на украинские события и затем на Сирию). Так что нынешнее положение — результат нашего собственного поведения. Проще говоря, что делать дальше, никто, похоже, не знает. Характерный пример: прошли месяцы после введения в силу закона так называемых ордеров на необъясненное богатство (UWO) — инструмента, дающего властям возможность арестовывать в стране активы сомнительного происхождения. С ними связывали поворот в борьбе с «грязными» русскими деньгами, оседающими в Англии. Но ни одного случая их применения против российских активов пока не было…
В советские времена западных политиков делили на «ястребов» и «голубей». Тогда это деление проходило обычно по тому, кто как относился к разрядке напряженности, к «миролюбивой внешней политике» Брежнева. Сейчас про «ястребов» и «голубей» вспоминают нечасто, хотя деление на сторонников жесткого и примирительного подхода остается. Любопытно другое: сегодня начинают сходиться в выводах эти, казалось бы, «параллельные нарративы». Те же Дженкинс и Хастингс, горячо споря, все же приходят к одному выводу: Британии надо сделать четкий вывод — ее настоящие друзья в Европе.
О «Брексите» все еще говорят как о «крупнейшем выборе» нынешнего поколения британцев, но есть твердое ощущение, что это только «пока». Изменение тональности дискуссий последних недель сомнений практически не оставляет: все идет к тому, что совсем скоро мы услышим о том, что «Брексит» для ЕС был бы геополитической катастрофой, которую нужно постараться избежать.
И тогда случится метаморфоза: кто бы ни стоял за делом Скрипалей, каковы бы ни были действительные или мнимые фейковые детали и факты этой истории, которую в другой обстановке могли бы списать, по словам Дженкинса, как «мелкий случай из провинциальной хроники», получится так, что это дело послужит откату от «Брексита» и восстановлению поддержки не выхода, а более плотного участия Британии в единой Европе.
О пользе смеха
Не одни мы обижаемся на западные «фобии», англичане — тоже. Когда слышат, что на школьных картах во Франции Британию уже исключили из ЕС — закрасили другим цветом, то жалуются. Когда власти настоятельно советуют «местным» англичанам обзавестись карточкой — удостоверением иностранного резидента, не обязательной для граждан ЕС, ворчат «мы не иммигранты». Когда слышат о трудностях на переговорах о «Брексите», звучит тот же мотив «они просто хотят наказать нас». Термин «англофобия» пока не возникает в обиходе, но кто знает, как все сложится?
Надежда остается — на чувство юмора. Обычно в Британии строго отбирают, над чем можно смеяться, над чем неуместно. Не смеются, например, когда катастрофа или стихийное бедствие, эпидемия. Вот и об интервью Александра Иванова и Руслана Боширова на РТ вся британская пресса сообщила сначала серьезно — первой новостью. Но потом на смену серьезности пришла другая тональность. Дело не в том, что никто не поверил в оправдания двух странных мужиков, поразили их объяснения, особенно детальное описание Солсбери с его древним собором и курантами. «Ну все,— заметил ведущий радиопередачи "Пи-эм" Эдди Мэйр,— теперь у нас есть свой собственный русский гид по достопримечательностям Солсбери». «В этой истории,— острила участница сатирической программы "Ньюс-Квиз",— самое фантастическое, что эти двое решили положиться на английские электрички. В марте! В воскресенье! В это просто невозможно поверить — ни один нормальный человек в Англии не полагается на поезда». И, конечно, не забыли про снег. «Не могу поверить,— говорил ведущий новостей Channel 4 Джон Сноу (это не отсыл к "Игре престолов" — так его в самом деле зовут),— чтобы русские испугались снега, пусть и мокрого, и повернули назад».
Раз над «ударным» сюжетом уже смеются, наверное, не все потеряно…
Автор: Александр Аничкин — из Лондона
https://www.kommersant.ru/doc/3744335
***
Комментарий: Возможен ли в принципе второй референдум по Брекситу?
На данный момент кажется маловероятным, что стороны смогут достигнуть консенсуса по чему-либо, кроме мало-мальски приемлемого соглашения о выходе Великобритании из состава ЕС
Великобритания проголосовала за выход из ЕС в июне 2016 года. Однако, похоже, что среди граждан Великобритании и политических партий растет поддержка второго референдума по Брекситу. Однако планы по проведению второго референдума могут столкнуться с серьезными проблемами. Во-первых, Великобритания больше не может в одностороннем порядке решать, остаться ей в ЕС или нет. Во-вторых, второй референдум по Брекситу будет иметь смысл только в том случае, если у Великобритании будет возможность остаться внутри ЕС. Наличия этих структурных барьеров, вероятно, будет более чем достаточно для того, чтобы убедиться в бессмысленности второго референдума, пишет Питер Харрис в статье для издания The National Interest.
В марте 2017 года, через девять месяцев после шокирующего референдума в поддержку Брексита, премьер-министр Великобритании Тереза Мэй уведомила председателя Европейского совета Дональда Туска о том, что Великобритания намерена покинуть ЕС. Таким образом, Мэй активизировала статью 50 Лиссабонского договора, в которой изложена процедура выхода государства — члена ЕС из состава европейского блока. После этого Брексит из внутреннего вопроса превратился в активный международный процесс.
Лиссабонский договор дает Британии и ЕС два года на проведение переговоров относительно условий выхода Великобритании, длительность которых может быть увеличена только при обоюдном согласии всех заинтересованных сторон. Если сторонам не удастся достигнуть договоренности в установленный срок, то статья 50 Лиссабонского договора гласит, что Великобритания может просто потерять членство в ЕС. Важно отметить, что процесс выхода из ЕС нельзя остановить или повернуть вспять: покидающие ЕС страны, все равно так или иначе выйдут из европейского блока.
Это означает, что Брексит превратился в международный процесс с марта 2017 года. Теперь вопрос о Брексите регулируется не только внутренним законодательством Великобритании, но и международным правом. Решение по Брекситу теперь принимают не только британский народ и парламент, но и 27 остальных правительств ЕС и его наднациональные институты. Короче говоря, Британия теперь не может решать в одностороннем порядке практически ничего, что связано с Брекситом.
Учитывая эти ограничения, можно ли вообще говорить о втором референдуме по Брекситу? Ответ зависит от того, какие именно варианты войдут в голосование. Например, говорят о том, что британцы должны решить, стоит ли Лондону заключать сделку с Брюсселем или он может покинуть ЕС без соглашения. Такой референдум был бы пустой тратой времени, поскольку если граждане Великобритании откажутся от соглашения с Брюсселем, то у Лондона вообще не останется никаких альтернатив, кроме как покинуть ЕС без соглашения, а это худший из возможных вариантов.
Существует также более амбициозная альтернатива, которая заключается в том, что британские избиратели могли бы сделать выбор между окончательной сделкой с Брюсселем о выходе из состава ЕС или сохранением Великобритании внутри ЕС. Однако оба варианта должны быть жизнеспособными. То есть британской общественности должны быть предложены варианты, которые правительство Великобритании будет в состоянии выполнить. Маловероятно, что британское правительство сможет внести определенность по этим двум вопросам и достигнуть каких-либо договоренностей с ЕС до момента проведения референдума.
Во-первых, ЕС должен согласиться на продление двухлетнего переговорного процесса, чтобы достигнуть определенных договоренностей в отношении сделки с Великобританией и условий сохранения Соединенного Королевства внутри ЕС. Получается, что Британия и ЕС продолжили бы нынешние переговоры по Брекситу (которые в течение 18 месяцев так и не смогли существенно продвинуться), одновременно обсуждая условия, на которых Великобритания могла бы остаться в ЕС. Только после согласования двух альтернативных путей можно было бы провести референдум. Однако переговорный процесс мог бы затянуться на несколько лет, учитывая то, что ЕС пришлось бы преодолеть все возможные разногласия между 27 членами.
Однако, как бы там ни было, факт остается фактом: Британия больше не может в одностороннем порядке решать судьбу своего членства в ЕС. Великобритания отказалась от этого права, когда в марте 2017 года активизировала статью 50 Лиссабонского договора. Конечно, британское правительство все еще может обсуждать условия Брексита, но оно не может устанавливать их в одностороннем порядке. Теперь многое зависит от мнения остальных членов ЕС. На данный момент кажется маловероятным, что стороны смогут достигнуть консенсуса по чему-либо, кроме мало-мальски приемлемого соглашения о выходе Великобритании из состава ЕС.
Автор: Максим Исаев
https://regnum.ru/news/polit/2503675.html