Kак на смену госпропаганде пришли в России репрессии

«Вот бы этого Канта — да на Соловки!»

Вы заметили, что в последнее время стали рассказывать анекдоты про нашу власть и даже про самого Путина? Мемы, гифки, демотиваторы — буквально каждый наш внешнеполитический «успех» рождает целую волну. Чего только стоят одни приключения Петрова и Боширова! Плакат фильма «Горбатая ГРУ», майка с изображением Че Гевары и подписью «Che Piga», «Скрипаль и Штирлиц выпили по две бутылки водки. Скрипаль упал и умер. «Новичок», — подумал Штирлиц».

После того как мы раскурочили свой же самолет своей же ракетой, появился анекдот о том, что Израиль признал нахождение своих самолетов над Сирией в ту ночь, но заявил, что целью летчиков было полюбоваться прекрасным шпилем местной мечети Омейядов.

А после заявления Путина о том, что россиян ждет рай, появилось сообщение, что Рай рассматривает возможность вступления в НАТО.

Все это пересылают друг другу, ржут и веселятся.

Вы скажете: большое дело! Отвечу: большое, и даже больше, чем Навальный.

Потому что вспомним: в 2003-м анекдотов про Путина не было. И в 2008-м. И даже в 2014-м.

А теперь они идут густо, как лосось на нерест.

Точно так же, если кто помнит, было в последние годы правления Брежнева. Из зомбоящика пер густой официоз, но даже школьники рассказывали друг другу анекдоты про генералиссимуса. И эти-то анекдоты и составляли живую сеть общения.

Бытие, как писал Маркс, определяет сознание, и до тех пор, пока цена на нефть была высока, ни бизнесмен, ни креативный класс, ни офисный планктон, ни рабочий люд, ни тем более бюджетник особо не парились. Конечно, периодически тот или иной бизнес становился жертвой силовика, выхватывающего свою добычу, как волк барашка из стада, или чьего-то родственника сбивал «Мерседес» с номером 666, или закрывали очередную газету, — но «Мерседесов» у нас все равно меньше, чем прохожих, всех не передавишь, и стадо было многочисленнее. Российская экономика хоть и напоминала решето, но воды в нем было достаточно, потому что сверху лилось больше, чем вытекало снизу.

Теперь из решета хлещет со страшной силой. Бюджетников, дальнобойщиков, пенсионеров — всех выжимают над решетом, чтобы вытрясти из них немножко водички и напитать гигантскую машину откатов для особо близких олигархов и друзей. Друзья все равно сидят печальные, с арестованными самолетами и счетами.

Хлещет изо всех щелей. Молодежные группы, которые еще недавно пели про секс и наркотики, теперь поют: «Выхожу на улицу гладить кота, а его сбивает тачка мента». Их, конечно, запрещают, но запретить концерт ICE3PEAK, у которой миллионы просмотров в интернете, — это, знаете ли, все равно что запретить пчелам перелетать через государственную границу.

Реакция власти на то, что паровой котел свистит, тоже хрестоматийна: всеми силами свисток затыкать. Чтобы, значит, не свистело. Создавать в классическом латиноамериканском стиле бригады парамилитари, чтобы лупили активистов. Предлагать ввести для родителей ответственность, если детки ходят на навальнинги. Посадить домашних девочек из «Нового величия». Дать 77-летнему Льву Пономареву 25 суток за перепост новости с «Эха Москвы», и пр., и пр.

Если кто-то считает, что это «не действует», он, конечно, неправ. Еще как действует. «Если Пономареву дали за перепост 25 суток, то сколько же дадут мне», — думает какой-нибудь блогер в Пензе. И вообще — одно дело ходить на митинги просто так, другое — получить за это «двушечку» или трубой по голове.

Действовало, действует и будет действовать. Но проблема, конечно, что эта вседозволенность силовиков (а интеллект этих людей и степень их бескорыстности нам прекрасно продемонстрировал Золотов со своей капустой и аксельбантами) приводит к тому, что они уже совсем ведут себя в России, как в Донбассе, по принципу «на кого наехал — тот и враг Родины».

Вчера доставали блистательного режиссера Серебренникова, сегодня, по доносу многократно судимого человека, который взял у фонда Сокурова деньги и не отдает, наехали на великого режиссера Сокурова. Наезд получился неудачный: Путин велел от Сокурова отстать, и защитникам родины от «пятой колонны» пришлось взять во фрунт, их теперь самих будут проверять на предмет участия в провокации против уважаемого режиссера.

Ложечки нашлись — но осадок остался. Потому что все, в том числе и сам Сокуров, прекрасно понимают, что если бы начальник встал не с той ноги или бы к нему с папкой на Сокурова зашел не А, а Б, — то сидеть бы Сокурову как минимум под домашним арестом.

Вон недавно целый вице-адмирал уличил в предательстве родины аж самого Иммануила Канта — за то, что какие-то белоленточники хотят назвать его именем аэропорт. Страшно даже подумать, что бы сделали с Кантом, если бы он был жив. Как было сказано по этому поводу духовным предшественником вице-адмирала Мухаметшина: «Вот бы этого Канта за такие доказательства — да на три года и в Соловки».

Еще несколько лет назад наш режим был то, что немецкий журналист Борис Райтшустер удачно назвал «демократурой». Экономика любого авторитарного режима в прошлом строилась в конечном итоге на том, что отбирали у народа и отдавали своим. Народу это по определению не нравилось и, чтобы утихомирить народ, нужна была не только пропаганда, но и репрессии.

В нашей демократуре образца десятилетней давности своим отдавали не то, что забрали у народа, а нефть и газ. Хватало всем, и нужды для репрессий не было. Обходились одной пропагандой.

Теперь нужда в репрессиях появилась, и чем больше анекдотов будет про власть и Путина, тем больше будет нужда. А расхождение между официальным дискурсом, который все больше будет пытаться ссылать Канта на Соловки, и поголовными анекдотами на эту тему будет становиться все больше, пока однажды резинка не лопнет: очень неожиданно и очень больно для всех.

Источник - https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/12/08/78858-vot-by-etogo-kanta-da-na-solovki

***

Новая эпоха начинается в России, и это эпоха Большого коммерческого террора

Главными в стране становятся не бизнес или управленческая элита, а органы. Они производят только аресты.

Новая эпоха начинается в России, и это эпоха Большого коммерческого террора. Ее надо отличать от 1937 года и от эпохи Большого террора, когда ставки были куда серьезней, а передел собственности не значился в причинах ареста.

Но, так же как и в 1937 году, мы имеем две важных приметы террора. Во-первых, он бьет не только по колхозникам, беспартийным и даже «либерастам». А бьет и по своим: топ-менеджерам, крупнейшим чиновникам, олигархам.

И во-вторых, он абсолютно непредсказуем. Сегодняшняя российская элита не знает, по каким причинам ты делаешься объектом уголовного дела. Она не знает, что ждет за поворотом. Она не знает, какой месседж посылает тот или иной арест. Если Владимир Путин посылает этими арестами какие-то сигналы, то они не доходят до элиты. Они теряются по дороге.

Этим нынешняя волна арестов кардинально отличается от того, что имело место в начале правления Путина.

Возьмем, к примеру, арест Ходорковского в 2003 году. Сигнал, посланный им, был абсолютно ясен. Это был сигнал о том, что в России теперь есть единственный хозяин, и его зовут Владимир Путин.

То же самое можно было сказать про арест главы АФК «Система» Владимира Евтушенкова в 2014 году, последовавший после того, как олигарх недостаточно проворно вернул «Башнефть» государству.

Владимир Евтушенков играл на стороне Медведева и надеялся видеть его президентом на втором сроке. После 2012 года это было воспринято Путиным как нелояльность, да и «Башнефть» была нужна Сечину. Это был, конечно, не лучший сигнал — ведь Евтушенков был мегалоялен режиму, но этот сигнал был понятен. Поставил не на того. Бывает.

С известной натяжкой можно было еще понять арест Алексея Улюкаева в 2016 году. Опять же Улюкаев был человек абсолютно лояльный, министр и председатель Наблюдательного совета ВТБ, — но у ВТБ был с правительством консультационный контракт на сопровождение продажи «Башнефти» на 30 млн долларов, а когда ее продали «Роснефти», контракт, естественно, обнулился. Улюкаев якобы попросил компенсацию: двушку. «Один», — якобы ответил Сечин. «Два», — якобы настаивал Улюкаев. Сечин рассердился и решил продемонстрировать, кто в доме хозяин.

Но Улюкаев по нынешним временам — это уже исключение.

За что, к примеру, арестовали олигархов братьев Магомедовых, владельцев «Суммы»? Два абсолютно лояльных бизнесмена, которые еще накануне ареста согласовывали сделку по Новороссийскому морскому порту на самом верху, оказались за решеткой, и не по мелочи, а по самой наизловещей статье — создание ОПГ. И никто до сих пор не понимает, почему — только известно, что каждый, кто пытался за них заступиться, с визгом кубарем летел из монаршего кабинета.

Но за что? В смысле что было причиной, а не предлогом? Никто до сих пор не знает — не внизу, а наверху. Если это был сигнал, то он не прошел. Если он был месседж, то он остался непонятен. Чего нельзя делать, куда нельзя ходить — элите неясно.

Или возьмем другой пример: Виктор Вексельберг. С одной стороны, Вексельберг находится под американскими санкциями. С другой — у него под следствием два топ-менеджера: управляющий директор «Реновы» Евгений Ольховик и гендиректор энергохолдинга Борис Вайнзихер. Сидели два года, теперь под подпиской.

Кто может объяснить, за что попали Ольховик и Вайнзихер? Не договорились с новым губернатором Коми? Оно бывает: прежний губер высосал бизнес досуха, потом приходит новый, и на него уже не хватает. Но с какой стати губеру позволено потрошить топ-менеджеров олигарха? И если Ольховика можно, то кого нельзя?

А вот сидит топ-менеджер «ИнтерРАО» Карина Цуркан, которая злодейски выдала румынской разведке схему того, как откатывали с поставок электроэнергии в Крым. Председатель правления «ИнтерРАО» — Борис Ковальчук. Про Цуркан считалось, что она была его финансовым консильери. Для чего ее посадили? Как сырье под посадку Ковальчука? Вроде нет, Ковальчука не трогают. Как должны чувствовать себя Ковальчуки, когда у них сидит правая рука?

А вот другой «близкий» человек с фандоринским именем Эраст — Эраст Галумов. Бывший гендиректор ФГУП «Издательство «Известия», один из приближенных всемогущего еще недавно Владимира Кожина, управделами президента, в вотчину которого и входил известинский ФГУП. Задержан почти год назад, сидит в «Лефортово» без суда. Когда его арестовали, телеграм-канал «Незыгарь» торжествующе писал, что это, мол, начало операции по зачистке Кожина. Кожина не зачистили — то ли команда не прошла, то ли Путин рявкнул на бульдогов под ковром. Кожина не тронули. Эраст сидит. Как консерв, на будущее. Как сырье для уголовного дела.

А вот ученый из ЦНИИмаш, Виктор Кудрявцев, 74 года. Писал письма в Бельгию, в кармановский институт гидродинамики. Кто-то в ФСБ в бесконечной мудрости своей решил, что электронная переписка с зарубежным университетом на предмет закона Ома составляет гостайну: вероятно, потому что сам доблестный чекист закона Ома не знает. Кармановский институт в деле называется «структурой НАТО», а в качестве доказательства шпионажа со стороны Кудрявцева фигурирует… затесавшееся в спам письмо, которое часто шлют мошенники, на тему: «вы выиграли гринкарту в лотерею».

Какой месседж нам посылают этим делом? Не переписывайтесь с западными учеными вообще? Но это невозможно, так же как невозможно закрыть папку спама от нигерийских мошенников. Со стороны элиты есть гигантский запрос на ясность. Люди хотели бы знать правила игры. Они хотели бы знать, где расставлены красные флажки. Что можно, а что нельзя. За что бьют по рукам, а за что — нет.

Проблема заключается в том, что этих правил больше нет. В России в уголовное дело попадают, как в ДТП, — случайно. Есть действия, которые могут повысить вероятность попадания в ДТП. Но нет действий, которые гарантируют, что ты в него не попадешь.

Сотрудник, который не вернул тебе взятые в долг деньги, бездарь, которого ты выгнал, губернатор, который претендует на те же 50% в бизнесе, которые уже получил его предшественник, чекист, которому надо выслужиться, любовник жены, случайный интриган — все они могут стать причиной уголовного дела, и рационализация здесь — дело совершенно бессмысленное.

В том-то и основная особенность террора, что он не поддается рационализации. Террор — это всегда произвол. Кирпич может упасть на каждого. Был бы человек, а статья найдется. Ваша свобода — это наша недоработка. И т.д.

Террор — это когда главными в стране становятся органы, а не бизнес, интеллектуальная или даже управленческая элита. Органы производят аресты, как печень — желчь, или булочник — пирожки, Аресты и есть их способ существования. Террор — это когда любой арест, как бы безумен он ни был, приносит уважение, статус, карьеру и деньги. И никогда или почти никогда не приносит обратки.

Конечно, сейчас не 1937 год. Сейчас террор другой — коммерческий, и ставки ниже — свобода, но не жизнь. Но исполнители те же самые: совершенно потерявшие берега органы.

Источник - https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/12/18/78968-bolshoy-kommercheskiy-terror