К чему приведут переговоры США с талибами

Information
[-]

Афганский маятник

Вывод американских войск из Сирии, ликвидация лидера ИГ под начало избирательной кампании в США, а главное — брошенные на произвол судьбы союзники западной коалиции (курды) — все эти признаки нового курса взбудоражили регион, где Америка два десятка лет ведет войну с терроризмом. Те, кто был или хотя бы числился в союзниках США, пытаются понять: как этот новый курс скажется на них завтра? В Афганистане, где США под выборы президента затеяли переговоры с талибами, вопрос стоит предельно остро.

20 ноября в Москве под эгидой Совбеза РФ прошла встреча руководителей органов безопасности стран СНГ, в которой, по приглашению секретаря СБ Николая Патрушева, в качестве особого гостя принял участие глава Совета нацбезопасности (СНБ) Афганистана доктор Хамдулла Мохиб. За последние полгода это второй визит руководителя афганского Совбеза в Россию, в ходе которого запланирована отдельная встреча с Николаем Патрушевым, также вторая за полгода. Афганские эксперты даже заговорили о создании «канала Патрушев—Мохиб» как новой неформальной политической коммуникации между Москвой и Кабулом. Эти оценки говорят об интересе к сотрудничеству с россиянами, но растет он, очевидно, не сам по себе: его подогревают серьезные изменения в самом Афганистане и регионе.

Важно оговориться: возглавляющий чуть больше года СНБ Афганистана 36-летний Хамдулла Мохиб — один из самых влиятельных политиков в стране. Некоторые эксперты называют его «человеком номер два» в Афганистане после президента Ашрафа Гани, и на то есть основания: «люди Мохиба» сегодня руководят всеми силовыми ведомствами Афганистана, которые именно в 2019 году стали демонстрировать высокую эффективность в борьбе с «Талибаном», «Исламским государством» (эти организации запрещены в РФ) и иными террористическими структурами, нашедшими прибежище в зоне афгано-пакистанского пограничья.

О чем шла речь на встречах в Москве? Доктора Мохиба подробно расспрашивали о том, как обстоит дело с угрозой ИГ в Афганистане после уничтожения «халифа» аль-Багдади американцами. Тем более что вылазка группы сторонников «халифата» в Таджикистане уже 6 ноября (менее чем через неделю после триумфальных сообщений Дональда Трампа) ребром поставила вопрос об экспансии «Исламского государства» в Центрально-Азиатском регионе: а не пойдут ли они на север? И хотя «афганский след» в этом инциденте не подтвердился, тем не менее подоплека ясна: Афганистан по-прежнему остается источником потенциальных террористических угроз. Не ждать ли с этого плацдарма контратаки ИГ?

Спецназ против «халифата»

«Вилаят Хорасан» — так назвали свой афганский филиал идеологи «Исламского государства» еще в 2015 году, подразумевалось, что речь еще об одной провинция «халифата». Однако единым этот «вилаят» так и не стал: несколько последних лет группировка ИГ в Афганистане, численность которой, по разным оценкам, колеблется от 3 тысяч до 5 тысяч человек, существовала в трех географических резервациях. Сейчас и того не осталось. Как и за счет чего, понять важно: противостоящие стороны стояли насмерть, победа над ИГ достигнута своими силами — «халифатчиков» добили афганские силовики.

Но — по порядку. Первая и самая крупная составная часть — восточные провинции Нангархар и Кунар. Здесь в граничащих с Пакистаном районах идею «халифата» четыре года назад поддержали несколько местных пуштунских племен, тесно связанных с наркобизнесом и контрабандой. Бытие, похоже, определило сознание: раньше эти племенные лидеры поддерживали афганских или пакистанских талибов, но из-за конфликта интересов предпочли принести байят (присягу) «халифу» ИГ в надежде одолеть конкурентов. После этого новоявленные сторонники «Исламского государства» начали вооруженную борьбу не только с правительственными силами и с военнослужащими США и НАТО, но и с местными боевиками «Талибана».

Жестокая борьба двух джихадистских группировок шла за контроль над рынком производства и транзита героина, а также за влияние на молодежь: в этом «мясе джихада» нуждаются все террористические организации без исключения.

Второй анклав ИГ возник в северных афганских провинциях Джаузджан и Сари-Пуль. Он был менее крупным, основу его составили не пуштуны, а местные этнические узбеки и таджики, боевики запрещенного в РФ «Исламского движения Узбекистана» (ИДУ), в составе которого в Афганистане вели «джихад» выходцы из постсоветских республик. И здесь боевики ИГ воевали одновременно с правительственными силами и талибами. Только с меньшим успехом, чем на востоке: летом 2018 года боевики «Талибана» почти полностью уничтожили анклав «вилаята Хорасан» на севере Афганистана.

Наконец, третий анклав ИГ располагается в столице страны Кабуле. Судя по сведениям от афганских силовиков, это самая загадочная фракция в «вилаяте Хорасан»: в ее составе есть и террористы-смертники, подготовленные из неграмотных пуштунских парней в лагерях «Сети Хаккани» (самостоятельной террористической группировки), и студенты, даже преподаватели теологического факультета столичного университета. Боевикам кабульского филиала ИГ приписывают тесную связь с пакистанскими спецслужбами (через все ту же «Сеть Хаккани»). Несомненно, что именно столичные ячейки сторонников «халифата» причастны к совершению самых кровавых террористических актов в Кабуле, жертвами которых стали сотни, если не тысячи гражданских лиц.

Афганские спецслужбы и силовики с разной степенью эффективности боролись с этими тремя группировками ИГ в стране. Максимальный результат достигнут на севере — на сегодня крупных формирований боевиков ИГ там не осталось. Небольшие группы «халифатчиков» в провинциях Кундуз и Бадахшан совершали в последние месяцы единичные нападения на афганских военных и мусульман-шиитов. За ними активно охотятся как армейский спецназ, так и боевики «Талибана». При этом афганские эксперты, хорошо знакомые с ситуацией в регионе, уверены: для стран Центральной Азии малочисленные группы ИГ в Северном Афганистане угрозы не представляют.

Возможна ли перезагрузка «халифата»

Что касается «филиала ИГ» в Восточном Афганистане, то здесь после гибели халифа ИГ Абу Бакра аль-Багдади афганские силовики фиксируют сегодня три параллельных процесса, свидетельствующих о серьезной трансформации крупнейшей фракции ИГ в стране.

Первый — принесение присяги рядом групп «вилаята Хорасан» новому халифу Абу Ибрагиму аль-Хашими аль-Курайши (преемнику аль-Багдади). Второй — переход части боевиков «Талибана» в ряды ИГ. Наконец, третий — массовая сдача боевиков ИГ в плен правительственным силам в первой половине ноября. Последнее явление особенно интересно, так как отличается массовостью: по неполным подсчетам афганских журналистов, только 10–13 ноября в уезде Ачин провинции Нангархар — центре многолетних действий ИГ на востоке страны — сложили оружие свыше 200 сторонников «Исламского государства».

Чем обусловлена массовая сдача в плен боевиков ИГ, сказать трудно. По одной из версий, это результат эффективной операции афганского спецназа, начатой в Нангархаре месяц назад: она привела к большим потерям среди террористов ИГ. Вторая версия — боевики «халифата» сдаются, не желая «быть игрушкой в руках пакистанской разведки». По словам источников среди афганских силовиков, с середины лета 2019-го спецслужбы Пакистана убеждали полевых командиров «Талибана» «сменить флаг» и объявить о присоединении к «Исламскому государству», «однако для части талибов это оказалось неприемлемо, в том числе и по причине участия в этом процессе операторов из пакистанской разведки». Наконец, третья версия объясняет сдачу боевиков ИГ в Афганистане смертью халифа аль-Багдади.

Какая бы из версий ни оказалась в итоге верной, факт резкого снижения активности ИГ в Афганистане с начала ноября налицо. Мало того, несколько дней назад представитель МВД Афганистана заявил об уничтожении филиала «Исламского государства» на востоке страны. «Возможно, он несколько преувеличил, но то, что ИГ разгромлен в Нангархаре и почти разгромлен в Кунаре, правда»,— анонимно прокомментировал ситуацию автору один из афганских силовиков.

Другое дело, что ликвидация филиалов «вилаята Хорасан» на севере и востоке Афганистана не означает полной зачистки ИГ в стране. Ведь остается еще подполье «халифата» в Кабуле, опирающееся на влиятельную террористическую «Сеть Хаккани» (она, по данным афганских силовиков, тесно связана с пакистанскими спецслужбами, причем работает одновременно и с талибами, и с ИГ). О чем на днях, 13 ноября, и напомнили террористы, взорвавшие автомобиль неподалеку от здания МВД в Кабуле (погибли и получили ранения не менее 14 человек). Пока ответственность за теракт не взяла на себя ни одна организация, но афганские эксперты по безопасности не сомневаются, что без людей Хаккани не обошлось.

Американцы против выборов

Увы, победы афганских силовиков над «вилаятом Хорасан» осенью 2019 года не могут помочь официальному Кабулу решить другие, не менее сложные политические задачи. Едва ли не главнейшая из них — как строить все более сложное партнерство с Соединенными Штатами. Америка, назовем вещи своими именами, сделала очень много для становления современной афганской государственности — начиная со свержения режима талибов и заканчивая многолетним донорством, без которого в Афганистане не было бы ни госинститутов, ни демократических выборов, ни, что в здешнем контексте особенно важно, армии с полицией.

Около 15 лет Вашингтон считался самым надежным, стратегическим партнером Кабула, верным союзником в борьбе с «Талибаном» и прочими террористическими группировками. И так оно и было — пока не появился Дональд Трамп. До прихода в Белый дом президента-бизнесмена американцы, конечно, тоже пытались искать разные способы и формы оптимизации своей миссии в Афганистане. Вашингтон, стоит напомнить, не менее четырех раз менял официальные цели своего военного присутствия на Гиндукуше. Сначала, в 2001 году, такой целью объявили возмездие талибам за их союз с «Аль-Каидой» (организация запрещена в РФ), чьи боевики 11 сентября атаковали на захваченных пассажирских самолетах Нью-Йорк. Затем целью США в Афганистане было названо строительство полноценного демократического государства с соответствующими институтами и процедурами.

При президенте Бараке Обаме американцы и их союзники по НАТО говорили о необходимости обучить и оснастить афганские силы безопасности, чтобы они могли самостоятельно вести борьбу с талибами и обеспечивать защиту Афганистана от террористических угроз. Наконец, сегодня целью миссии США в Афганистане объявлено содействие мирному процессу в этой стране и достижению договоренностей между «Талибаном» и правительством в Кабуле.

Нетрудно заметить, что за 18 лет размах американских амбиций в Афганистане уменьшился в разы: начав с планов конструирования современного государства и модернизации общества, США решили в итоге ограничиться поддержкой локального политического проекта, без которого невозможен достойный уход американских войск из Афганистана. Президент Трамп пытается ускорить этот процесс, надеясь поспеть к кульминации очередной выборной кампании в США. Вообще, весь последний год политический процесс в Афганистане уже предельно откровенно был привязан к электоральному циклу в США, и сейчас он все больше зависит от внутренних политических интриг в Вашингтоне.

Такая зависимость не могла не сказаться негативно на политическом статусе официального Кабула. Афганская государственная система начала испытывать перманентный сильнейший прессинг со стороны влиятельных критиков — как внешних, так и внутренних — за неэффективность, коррупционность, непопулярность в общественном мнении и т.д. Сильнейшим ударом по официальному Кабулу стала дипломатическая миссия посла Залмая Халилзада — чиновника Госдепартамента США, которому осенью 2018-го было поручено в максимально короткие сроки достичь компромисса между Америкой и талибами. Выполнить поручение Трампа Халилзад пока не смог; ни на пряники, ни на кнуты Вашингтона переговорщики «Талибана» не поддались. Однако эта переговорная суета внезапно обнажила перед политиками в Кабуле полную ненадежность партнерства с Америкой. Главный, стратегический союзник, на котором полтора десятилетия держалась афганская государственность, оказался готов предать ее, сдать врагу, который не знает пощады и прямо заявляет об этом,— и все это ради того, чтобы один из кандидатов в президенты США смог на несколько пунктов поднять свой предвыборный рейтинг.

«Мы все были в шоке от того, что делали весь 2019 год Трамп, Халилзад, американцы,— признаются сегодня на условиях анонимности (кто знает, чем кончатся переговоры с талибами?) многие политики и эксперты в Кабуле.— То, как они вели переговоры с "Талибаном", ради уничтожения которого когда-то пришли, выглядело как удар в спину афганскому правительству, которое готовило демократические выборы. США были готовы идти на очень значительные уступки боевикам, которые от этого распалялись еще больше, считая, что вот-вот вернутся к власти. Потом переговоры прекратились, американцы возобновили массированные воздушные удары по талибам в Афганистане. Но вернуть прежнее доверие, уверенность в надежности союзника трудно, если вообще возможно. На смену общим декларативным ценностям в отношениях Кабула и Вашингтона пришли исключительно политические интересы».

Какие выводы?

В афганском политическом классе сегодня популярны идеи динамичного развития сотрудничества не только с США, но также с отдельными странами Евросоюза, Китаем, Индией, Россией, государствами региона. Переговорные интриги американцев с талибами по ходу очень непростой избирательной кампании в Афганистане (ее итоги, к слову, так и не подведены) показали Кабулу, что нельзя класть все яйца в одну корзину, пусть даже финансовая зависимость от хозяина этой корзины еще очень сильна.

Не случайно в 2019-м различные афганские политики, включая президента страны Ашрафа Гани, подали немало сигналов Москве о готовности перезагрузить отношения и открыть в них новую главу. Второй за полгода визит в столицу России второго в Кабуле человека доктора Хамдуллы Мохиба очень сильно напоминает очередной сигнал, который посылает правительство Афганистана российской стороне.

Впрочем, пока нет признаков того, что в МИД РФ готовы к перезагрузке отношений с официальным Кабулом. Там все еще популярна идея «гибридного сотрудничества» с талибами и поддержки контактов с некоторыми оппозиционными афганскими группами, объективно направленная против нынешнего афганского правительства. Решусь сказать больше: особенно странно выглядит то, что интересы чиновников Госдепартамента США и некоторых российских дипломатов совпали в деле борьбы за усиление международной политической легитимности «Талибана» и обрушение той же самой легитимности официального Кабула.

Возможно, Москва играет гораздо более сложную игру в Афганистане, чем это кажется на первый взгляд. В пользу этого говорит хотя бы создание политического канала «Патрушев—Мохиб», который сегодня становится важным инструментом коммуникации между Кремлем и дворцом Арг (резиденция главы афганского государства). Кстати, сам Хамдулла Мохиб уже несколько месяцев находится де-факто под американскими санкциями (с ним отказываются общаться чиновники Госдепартамента, до недавнего времени ему был заказан въезд на территорию США). Причина? Все просто: глава афганского Совбеза открыто высказался против попыток закулисного сговора между послом Халилзадом и талибами. «Доктор Мохиб имеет репутацию не только врага джихадистов, но и прагматичного политика, который представляет новое поколение афганских лидеров,— подчеркивали мне коллеги в Кабуле, комментируя предстоящий визит главы СНБ Афганистана в Москву.— У этого поколения политиков нет исторических комплексов и обид, они готовы к равноправному партнерству, для них важно соблюдение правил игры и умение держать слово. В этом они не похожи на уходящее поколение, которое сформировалось еще во времена антисоветского джихада 1980-х годов и продолжает цепляться за власть в стране».

Безусловно, непредсказуемая, непоследовательная и непрозрачная политика США будет и дальше способствовать усилению прагматизма среди их союзников и партнеров в регионе. Афганистан, который ищет контакты с Москвой, Пекином, Нью-Дели, в этом смысле не исключение. В этих условиях, возможно, не стоит дожидаться еще более убедительных доказательств готовности афганской стороны к стратегическому партнерству, но и самим инициировать шаги навстречу с позитивной повесткой.

Почему бы, в самом деле, России не подумать о том, чтобы предложить Афганистану участие в Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) — региональной оборонительной структуре, главной задачей которой является борьба с терроризмом. Афганские силы безопасности, подготовленные инструкторами НАТО, занимаются этой борьбой не один год, ежедневно, 24 часа в сутки, и являются одними из самых эффективных в регионе. Присоединение Афганистана к ОДКБ (возможно, сначала на каких-то особых условиях), безусловно, усилило бы Организацию договора о коллективной безопасности, добавило ей политического веса, а также создало бы дополнительные возможности по координации усилий разных государств региона по противодействию террористической угрозе.

Напомню, что и претендующий на лидерство в регионе Китай уже предлагает Афганистану собственные интеграционные проекты в сфере борьбы с терроризмом. В частности, уже около двух лет существует формат консультативного антитеррористического квартета в составе КНР, Афганистана, Пакистана и Таджикистана. Политические эксперты в Кабуле не исключают, что в дальнейшем этот координационный клуб может превратиться в более прочный региональный союз под эгидой Пекина, но без России.

Закончить хотелось бы мнением одного из кабульских политологов, которое звучит особенно актуально: «Изменения в характере отношений Кабула и Вашингтона объективно в интересах Китая и России, которые получают новые возможности для усиления влияния в регионе — через сотрудничество с Афганистаном. Однако кто успешнее использует эти возможности, Москва или Пекин, во многом зависит от руководства этих стран».

Автор: Андрей Серенко, политолог

https://www.kommersant.ru/doc/4155288

***

Комментарий: Афганистан для Трампа становится вторым Вьетнамом

Для США война в Афганистане, в которой они потеряли более двух с половиной тысяч солдат и израсходовали около одного триллиона долларов, может продлиться еще несколько десятилетий. Выход из ситуации – найти способ более благопристойного завершения своего участия в боевых действиях в стране, становящейся для США «вторым Вьетнамом».

США и движение «Талибан» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) начали, а точнее, возобновили переговоры в Катаре. По словам бывшего деятеля движения Саида Акбар Ага, они «проходят тайно», но имеют некоторые особенности. В отличие от прежних времен американцы накануне провели консультации с афганским правительством, которое приняло предложенную повестку: прекращение огня и начало прямых переговоров между афганскими властями и талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Помимо этого президент США Дональд Трамп заявил, что Вашингтон работает над соглашением, хотя ранее считалось, что пункты его уже прописаны на бумаге. По словам Трампа, «мы сворачиваемся в Афганистане, мы работаем над соглашением с талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ), посмотрим, что будет». Напомним, что ранее президент США отменил переговоры с талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ) из-за террористической атаки в Кабуле, поставив тем самым «жирную точку» в переговорном процессе по афганскому урегулированию, состоявшим из девяти раундов. Что нового теперь?

Источники в Пентагоне заявляют, что «разрабатывается план поспешного вывода войск из Афганистана на случай, если соответствующее решение будет принято в ближайшие недели», и действия Трампа относительно Сирии можно считать «генеральной репетицией» того, к чему он готовится в Афганистане. Насколько удачна подобная аналогия? Вашингтон посылает интригующие «сигналы» многим политическим силам в Афганистане. Талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) считают, что они «близки к победе», добиваясь полного вывода американских войск из страны, в то время как позиции официального Кабула, который в последнее время тоже заговорил о необходимости вывода из Афганистана американских войск, выглядят очень слабо с точки зрения перспективы межафганских переговоров. Не случайно представители «Талибана» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) накануне переговоров в Катаре заявили, что приступать к переговорам с официальным Кабулом они не намерены.

По мнению американских экспертов, Вашингтон из-за отсутствия стратегии в Афганистане сам загнал себя в тупик. Вместо того, чтобы политически усиливать Кабул, он способствует выстраиванию параллельной структуры власти. В целом же политическая диспозиция в Афганистане и вокруг него выглядит очень сложной. «Талибан» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) никогда не является политически однородным. Когда американцы устранили талибов (организация, деятельность которой запрещена в РФ) от власти в Кабуле, те раскололись. Сейчас американская военная разведка заявляет, что часть из них стала ориентироваться на Иран, другая часть — на Пакистан. При этом Тегеран и Исламабад имеют все возможности, чтобы если не изменить, то серьезно повлиять на ситуацию в Афганистане. Поэтому те талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ), которые ведут переговоры с США в Катаре, не отражают всего спектра политических настроений в этом движении, и любое соглашение может быть нарушено, что уже не раз бывало.

В самом Кабуле в высших эшелонах власти ведется борьба за власть: одна фракция не против того, чтобы иметь дело с талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ), другая выступает против. Недавно президент Афганисана Мохаммад Ашрафа Гани подготовил проект дорожной карты мирного процесса, состоящий из семи пунктов, в число которых входят переговоры с США и НАТО по вопросу вывода войск и сотрудничества с Афганистаном в последующий период, переговоры с движением «Талибан» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), создание консенсуса по мирному процессу со странами региона, а также укрепление существующего государственного строя, совершенствование системы управления и работы силовых структур и борьба с коррупцией. Но глава исполнительной власти Абдулла Абдулла считает этот план нереальным. И в США также не всё однозначно.

Недавно двое американских сенаторов представили новый законопроект, который бы обеспечивал надзор Конгресса за продвижением мирного процесса в Афганистане. Некоторые американские издания считают, что конгрессмены стремятся взять под свой контроль политику в Афганистане, чтобы «не зависеть от политических настроений Трампа». Не выглядит удачной и челночная дипломатия спецпредставителя США по мирному урегулированию афганского кризиса Залмая Халилзада. Не случайно появился проект о проведении в Китае четырехсторонних консультаций по афганскому мирному процессу при участии России, Китая, США и Пакистана. Помимо того, старший гражданский представитель НАТО в Афганистане Николас Кей заявил, что «полный вывод войск из Афганистана не будет возможным до подписания комплексного соглашения о мире, принятого по итогам межафганских переговоров», тогда как возможность таких переговоров выглядит сомнительно. Одним словом, фактор силы подавил интеллект американской дипломатии, которая в Афганистане выглядит беспомощно.

Талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) не одержали победу на поле боя, но и не проиграли. Что дальше? Известный афганский публицист Вахид Можда считает, что в перспективе договор с США с талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ) «станет неизбежностью для США, хотя Америка официально не признает их в качестве законной власти». По его словам, «проблема только в том, смогут ли талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) войти в мирный процесс». В противном случае война для США, в ходе которой они потеряли более 2500 солдат и еще 20 тысяч были ранены, израсходовали около одного триллиона долларов, может продлиться еще несколько десятилетий. Выход из ситуации — найти способ более благопристойного завершения участия США в боевых действиях в Афганистане, становящегося для них «вторым Вьетнамом». Что касается Афганистана, то эта война обошлась им ценой крови более полумиллиона граждан, и негативные ее последствия еще многие десятилетия будут порождать проблемы и вызовы в этом сложном обществе.

Теперь же, пишет пакистанское издание The Nation, нужно ждать момента, когда «Вашингтон объявит свою миссию в Афганистане оконченной». Но объявит ли он войну проигранной или будет переносить ответственность за неудачи на плечи других стран региона? В любом случае для урегулирования ситуации в этой стране необходим региональный консенсус между Китаем, Россией, Ираном, Пакистаном и странами Средней Азии. Переговоры только с талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Катаре ничего не дадут.

Автор: Станислав Тарасов

https://regnum.ru/news/polit/2788337.html

***

Приложение. Aмериканская борьба с наркотиками в Афганистане позорно провалилась

Похоже, что независимо от того, сколько миллиардов США тратят на уничтожение афганского опия, они просто выбрасывают деньги на ветер. Может быть, пришло время попробовать что-то другое.

В период с 2002 года по настоящий момент американское правительство потратило на борьбу с афганским опием $8,94 млрд, согласно ежеквартальному докладу генерального инспектора США по восстановлению Афганистана (SIGAR) Джона Сопко от 30 октября, который он предоставил Конгрессу, пишет журналист Филлип Смит в статье для Independent Media Institute (IMI).

Афганистан — это крупнейший в мире производитель опиума, который оставался таковым на протяжении всего периода после вторжения США и оккупации страны в конце 2001 года. Согласно данным Управления ООН по борьбе с наркоманией и преступностью за 2018 год, в конце 1990-х годов опийный мак возделывали на территории 60 тыс. 700 га, а в середине 2000-х годов площади посевов опийного мака составили около 121 тыс. 400 га.

На фоне американской оккупации в течение 2010-х годов культивирование опийного мака продолжало развиваться, достигнув своего пика в 2017 году, когда площади посевов опийного мака составили более 323 тыс. 700 га — это соответствует примерно девяти тоннам необработанного опия, произведённого в 2019 году, причем героин, произведенный из него, распространяют от Лахора до Лондона.

В докладе SIGAR также отмечается, что, несмотря на то, что в 2018 году засуха привела к уменьшению возделывания мака на 20%, «уровень возделывания остался вторым по величине за всю историю мониторинга Управлении ООН по борьбе с наркоманией и преступностью начиная с 1994 года».

Таким образом, несмотря на то, что США потратили почти $9 млрд, война США с афганским опиумом не только не увенчалась успехом, но и продемонстрировала, что противник неуклонно продолжает набирать силу. Несмотря на засуху 2018 года, по стоимости экспорт опия в очередной раз превысил весь легальный экспорт Афганистана, составив от 6% до 11% ВВП страны.

«За аналогичный период в Колумбии США потратили $10 млрд. Полагаю, мы можем заключить, что война с наркотиками в Афганистане потерпела больший крах», — заявил научный сотрудник Проекта по политике в области наркотиков в Институте политических исследований Санхо Три.  Честно говоря, усилия США по борьбе с опиумом столкнулись с огромными препятствиями. Ввиду своей решающей роли в национальной экономике, обеспечивающей сотни тысяч рабочих мест для фермеров, меры по борьбе с урожаем опийного мака встречают сильное сопротивление. Именно здесь национальное правительство должно контролировать ситуацию. Однако талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) контролируют почти половину страны. Они не собираются подавлять торговлю опиумом на подконтрольных им территориях, а облагают её налогом. Согласно сообщениям ВВС, налоги, взимаемые с фермеров, производителей и торговцев опием, приносят талибам (организация, деятельность которой запрещена в РФ) $100−400 млн.

Когда речь идет о борьбе с незаконными наркосодержащими культурами, существует три основных способа: ликвидация плантаций, пресечение незаконной деятельности и альтернативное развитие. Согласно новому отчету SIGAR, все три способа борьбы оказались безрезультатными в Афганистане.

Пресечение — попытка запретить торговлю путем ареста наркоторговцев и изъятия наркотиков — это зона ответственности афганских сил безопасности, финансируемых США. Но в докладе SIGAR отмечается, что, несмотря на их «высокие показатели» и «улучшенные возможности за последние годы», их деятельность оказала «минимальное влияние на выращивание и производство опийного мака в стране». Также говорится, что все изъятия опия с 2002 года составили всего 8% от объема опия, произведённого только в 2018 году.

С ликвидацией плантаций мака тоже не все так просто. В связи с тем, что афганское правительство объявило в начале этого года об упразднении министерства по борьбе с наркотиками и передаче его функций другим правительственным структурам, в 2019 году по факту не ликвидировали ни одной плантации с маком, говорится в докладе SIGAR. В 2018 году было уничтожено около 400 га посевов мака, а годом ранее — 800 га. А в провинции Гильменд, которая является одним из крупнейших производителей мака, не ликвидировали ни одной плантации в период с 2016 по 2018 год.

«Усилия по ликвидации плантаций оказали минимальное влияние на сдерживание выращивания опийного мака… Афганское правительство столкнулось со сложностями при ликвидации плантаций из-за проблем в сфере безопасности в районах выращивания мака. С 2008 года в среднем ежегодные усилия привели к ликвидации лишь 2% от ежегодного объема выращенного мака», — говорится в докладе SIGAR.

Третий способ борьбы с наркотиками — это альтернативное развитие. Но из почти $9 млрд, вложенных в афганскую политику по борьбе с наркотиками, менее 5% пошли на поддержку программ по альтернативному развитию. На реализацию регионального плана USAID (Агентство США по международному развитию) по развитию сельского хозяйства в Афганистане с 2002 года выделили $221 млн, еще $173 млн потратили на финансирование программ альтернативного развития. Тем временем министерство обороны США потратило $4,57 млрд на борьбу с наркотиками за тот же период.

Но усилия, направленные на реализацию программ альтернативного развития, похоже, ослабевают. Инициатива добросовестных исполнителей, призванная стимулировать усилия по борьбе с наркотиками на уровне провинций, завершилась в 2019 году: две последние программы передали в ведомство афганского правительства. Но даже здесь, говорится в отчете SIGAR, «программа была признана неэффективной в борьбе с выращиванием опия».

Похоже, что независимо от того, сколько миллиардов США тратят на уничтожение афганского опия, они просто выбрасывают деньги на ветер. Может быть, пришло время попробовать что-то другое.

Автор: Максим Исаев

https://regnum.ru/news/polit/2803134.html

***

Мнение сэра Николаса Кей: "НАТО не позволит талибам победить на поле боя"

Многолетний конфликт в Афганистане не имеет военного решения, поэтому переговоры о мире между «Талибаном» (организация запрещена в РФ) и афганским правительством неизбежны. Об этом в Брюсселе в эксклюзивном интервью корреспонденту «НГ» Андрею Серенко заявил старший гражданский представитель НАТО в Афганистане, британский дипломат сэр Николас Кей, который впервые оказался в Афганистане еще в 1976 году, за три года до советского военного вторжения в эту страну. В 1995–1997 годах Николас Кей возглавлял секцию Пакистана и Афганистана в департаменте по делам Южной Азии МИД Великобритании, в 2006–2007 годах занимал пост регионального британского координатора по южной афганской провинции Гельманд. В 2017–2018 годах Николас Кей являлся послом Великобритании в Афганистане. После назначения старшим гражданским представителем НАТО в Кабуле в марте 2019 года Николас Кей заявил о своей готовности «сыграть по-настоящему активную и сильную роль в содействии стремлению Афганистана к миру».

«НГ»:Господин старший гражданский представитель, в конце октября на заседании министров обороны стран – членов НАТО в Брюсселе среди прочих вопросов обсуждалась ситуация в Афганистане. Вы были участником этой встречи, которая была названа важным этапом в подготовке предстоящего лондонского саммита глав-государств Североатлантического союза. Как бы вы прокомментировали итоги дискуссии военных министров по афганскому вопросу?

Николас Кей:  – Я присутствовал на совещании министров обороны, когда обсуждался Афганистан, на меня произвели впечатление три момента. Первое – министры обороны дали четкий сигнал о том, что они привержены миссии НАТО «Решительная поддержка» в Афганистане. Второе – очень четко и ясно было подчеркнуто, что НАТО привержено сохранению единства альянса. Страны НАТО вместе пришли в Афганистан, и они продолжают сейчас делать общую работу как единый Североатлантический союз. Третий момент, который прозвучал в выступлениях министров обороны: миссия в Афганистане основывается на определенных условиях. Это означает, что она будет продолжаться до тех пор, пока эти условия сохраняются. Миссия НАТО находится в Афганистане для того, чтобы эта страна не превратилась в убежище для международного терроризма. Когда НАТО осуществляет подготовку, содействие и консультирование сил безопасности Афганистана, это делается для того, чтобы они смогли защитить свою страну от терроризма.

– Афганские силы безопасности в этом году действовали особенно успешно и эффективно против боевиков «Талибана» и «Исламского государства» (ИГ – организация, запрещенная в РФ). Как вы оцениваете нынешний потенциал афганских сил безопасности?

– Афганские спецподразделения и коммандос были серьезно реформированы и обучены в последние годы инструкторами НАТО в рамках нашей учебной миссии подготовки и содействия силам безопасности Афганистана. Когда я был в Афганистане в 2007 году, то видел, что Афганская национальная армия (АНА) была очень неэффективной организацией. Но через 10 лет меня поразила трансформация, проведенная в вооруженных силах этой страны. В особенности это касается коммандос и спецназа, кстати, не только армейского. Речь идет также о специализированных подразделениях афганской полиции, которые выполняют функции спецназа (GPSU). Есть и еще один момент. За те 10 лет, что я не был в Афганистане, там началось развитие собственных Военно-воздушных сил (ВВС). В 2007 году никто даже не заикался о создании афганских ВВС, а сегодня почти все воздушные операции в стране проводятся афганцами. Более того, подготовку, содействие, консультирование НАТО в области ВВС Афганистана уже можно несколько сократить, потому что афганцы сами нарастили свой потенциал в этой сфере.

– Трансформация афганских сил безопасности стала заметной в последние годы, которые приходятся на президентство доктора Мохаммада Ашрафа Гани. Как бы вы оценили деятельность нынешнего афганского лидера? Тем более, что Ашраф Гани, похоже, имеет серьезные шансы сохранить за собой пост президента по итогам выборов 28 сентября.

– Полагаю, что мне как старшему гражданскому представителю НАТО было бы неуместно давать оценку действиям президента Афганистана. Но я могу сказать, что трансформация национальных сил безопасности, произошла в Афганистане в период с 2007 по 2017 год. Сюда, конечно, входит большое количество лет, когда Хамид Карзай был президентом.

Что же касается выборов президента Афганистана, то здесь важно спокойно дождаться, чтобы Независимая избирательная комиссия страны озвучила их результаты. Я не знаю, да и никто не знает, кто выиграет эти выборы. Важно, чтобы избирательная комиссия правильно подсчитала голоса, отделила правильные бюллетени от неправильных, и чтобы у афганцев было доверие к результатам этих выборов, которые они могли бы быстро принять.

– А насколько успешным может быть поиск мирного соглашения с талибами? Уже почти год продолжается миротворческая миссия американского спецпредставителя Залмая Халилзада, но ее, на мой взгляд, вряд ли можно считать удачной. «Талибан» явно не собирается отказываться от продолжения джихада. А раз так, то с талибами вряд ли можно заключить мир…

– Мне кажется важным, чтобы мы прагматично оценили то, какие альтернативы у нас имеются в этом плане. Будет ли вообще одержана военная победа в этом конфликте – «Талибаном», афганским правительством или же силами коалиции? Я не считаю, что есть возможность найти военное решение этого конфликта, который продолжается уже в течение 18 лет. Я наблюдаю это последние два с половиной года и, на мой взгляд, конфликт в Афганистане представляет собой динамичную патовую ситуацию.

Я читаю каждый день, что в стране погибают люди. Среди гражданского населения огромные жертвы, жертвы среди афганских сил безопасности, потери среди «Талибана» очень высокие. Я не вижу возможности найти военное решение конфликта. Переговоры, политическое урегулирование – это, на мой взгляд, единственный способ, по которому может развиваться ситуация в Афганистане.

Будет ли просто, когда афганское правительство, «Талибан», и другие афганские представители попытаются достигнуть соглашения о том, как им управлять государством, какую систему правительства использовать, какую Конституцию? Конечно, нет. Потребуется ли на это много времени? Да, безусловно. Потенциально, может быть, даже годы, а не месяцы, и уж точно не недели. Но есть ли этому альтернатива? Я так не считаю. И я думаю, «Талибан» это понимает.

Всем участникам конфликта в Афганистане нужно будет пойти на компромиссы. А вот как эти компромиссы будут достигнуты, когда существуют такие заметные различия в идеологии сторон, это уже нужно будет решить самим афганцам за столом переговоров. НАТО поможет создать условия для проведения таких переговоров, чтобы они были успешными. Прежде всего за счет того, что НАТО не позволит «Талибану» одержать верх на поле боя.

– Конфликт в Афганистане – это не только конфликт между афганцами. В нем участвуют разные игроки, в том числе Пакистан и его спецслужбы, традиционно поддерживающие талибов и заинтересованные в сохранении нестабильности в Афганистане. Внутри «Талибана» есть разные фракции, и не все из них готовы прекратить войну. Можно ли в таких условиях надеяться на достижение реального мира в Афганистане?

– Надо быть реалистами. Наступит ли полноценный, всеобщий мир после достижения соглашения с «Талибаном»? Конечно, нет, и мы все это признаем. Будут какие-то элементы в «Талибане», которые не пойдут на примирение или на принятие мирного соглашения. Эти элементы могут присоединиться к «Исламскому государству», и есть индикаторы, которые показывают, что так может произойти. Другие группы могут продолжать свои собственные повстанческие движения, часто связанные с незаконным оборотом наркотиков и преступной деятельностью. Останутся по-прежнему вызовы в сфере безопасности, включая проблему терроризма.

А что касается Пакистана, то он, как любая другая страна, должен использовать любые средства влияния, чтобы способствовать мирному политическому урегулированию между афганцами. Я думаю, все прекрасно понимают важность фактора Пакистана в этом процессе, но есть и другие силы, которые влияют на то, что происходит в Афганистане. Например, Иран или Россия. Все должны использовать свое влияние, чтобы убедить талибов: единственный способ движения вперед – это политическое урегулирование за счет переговоров с правительством Афганистана.

– Насколько серьезными, на ваш взгляд, являются угрозы со стороны «Исламского государства», боевики которого пытаются закрепиться в Афганистане?

– Присутствие ИГ в Афганистане, конечно, вызывает озабоченность. Это серьезная террористическая организация, которая способна проводить крупномасштабные террористические нападения как на афганцев, так и на международные объекты. В конце октября, например, боевики ИГ совершили крупный теракт, убив 69 афганцев, которые молились в мечети. Так что их присутствие в Афганистане вызывает серьезную и обоснованную озабоченность.

Но, думаю, вызов ИГ – это еще одна причина, по которой «Талибан» и правительство Афганистана должны найти политическое урегулирование своим разногласиям, чтобы совместными усилиями они могли бороться с угрозой, которую представляют собой сторонники «халифата». «Исламское государство» – это угроза изначально не афганская, потому что на ИГ влияет глобальное джихадистское движение. И в этом опасность «Исламского государства», к которому нужно очень серьезно относиться.

– Вы чуть более полугода находитесь на посту старшего гражданского представителя НАТО в Афганистане. Что вам удалось сделать за этот короткий срок?

– Что касается моих достижений, то у меня было три личных цели. Первая: помочь как можно скорее прекратить войну в Афганистане. Вторая: помочь афганцам достичь прочного мира. И третья: сделать так, чтобы оставался сплоченным Североатлантический союз. Пока мне удается добиваться успехов по третьему направлению. Что же касается первых двух целей, то последние несколько месяцев мы очень напряженно трудились, чтобы поддержать усилия посла Халилзада. Я думаю, что он создал самую большую возможность для того, чтобы начать межафганские переговоры, и я надеюсь, что вскоре можно будет этот процесс возобновить.

Кстати, уже много работы проделано в части того, как будет после заключения мирного соглашения оказываться помощь Афганистану со стороны международного сообщества, международных партнеров. Сюда входят такие структуры, как НАТО, Всемирный банк, Европейский союз и другие доноры. Это та работа, которую необходимо продолжать, и я надеюсь, что она даже ускорится. Мы надеемся, что не так уж нескоро начнутся переговоры между афганцами, которые приведут к прочному миру.

– Как бы вы оценили роль России в афганском кризисе? Она ресурс или же, напротив, проблема для урегулирования конфликта в Афганистане?

– Россия – это страна, у которой длительная история взаимоотношений с Афганистаном. Есть весьма серьезные причины, чтобы Россия интересовалась Афганистаном. В частности, экспорт героина из Афганистана – это серьезная проблема для России. В России, как и во многих странах, есть опасения, что может произойти экспорт терроризма из Афганистана. И мы все эти опасения признаем и понимаем. И я приветствую любые усилия, которые предпринимаются международным сообществом, включая Россию, которые поддерживают поиски мирного урегулирования в Афганистане, содействуют единому процессу установления мира в Афганистане.

Автор: Андрей Серенко, cобственный корреспондент "НГ"

http://www.ng.ru/ideas/2019-11-18/7_7729_afganistan.html


About the author
[-]

Author: Андрей Серенко, Станислав Тарасов, Максим Исаев

Source: kommersant.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Date: 17.12.2019. Views: 145

zagluwka
advanced
Submit
Back to homepage
Beta