На проходящем в Пхеньяне VIII съезде Трудовой партии Кореи

Information
[-]

***

В чем подлинный смысл партийной самокритики VIII съезда ТПК?

Оказавшись на советско-китайской исторической «развилке», ТПК во главе с Ким Чен Ыном выбирает маршрут КПК, а не КПСС. Именно это, скорее всего, и является главным выводом открывшегося в Пхеньяне VIII партийного съезда, который так шумно и так, мягко говоря, не вполне профессионально, без учета «родственного» опыта СССР и КНР, как будто «с чистого листа», обсуждается сегодня экспертным сообществом.

Мир обсуждает сенсационную новость. На открывшемся в Пхеньяне очередном, VIII съезде правящей в КНДР Трудовой партии Кореи (ТПК) ее председатель и руководитель Государственного совета Ким Чен Ын открыто признал, что решения, принятые пять лет назад на предыдущем, VII партсъезде, остались невыполненными. Партийно-государственный лидер подверг итоги прошедшей пятилетки жесткой критике. Вот лишь некоторые выдержки из выступлений Кима — вступительного, при открытии съезда, и с докладом-отчетом ЦК ТПК седьмого созыва (2016−2021 гг.) о проделанной работе: «Стратегия должна была быть реализована в прошлом году, но она сильно не соответствовала поставленным целям почти во всех секторах (народного хозяйства — В.П.)», а трудности, с которыми сталкивается страна, являются «беспрецедентными», «худшими из когда-либо существовавших»; «Не допустить повторения (этих — В.П.) болезненных уроков» удастся только в том случае, если продвигать и расширять победы и успехи, которых мы достигли за счет пота и крови»; главным рецептом признано сохранение курса опоры на собственные силы («чучхе»), целью которого является достижение страной самодостаточности.

При этом аналитики и эксперты различных институтов, центров и прочих think tanks гадают на кофейной гуще, что именно побудило Кима сменить привычную для северокорейских лидеров «триумфальную» риторику. И поскольку достоверной информацией ввиду закрытости КНДР они не владеют, то все сводится к обсуждению не сути вопроса, а различных привходящих обстоятельств. Наиболее популярная версия, которую тиражирует южнокорейский Институт национальной стратегии (ИНС) в Сеуле, выглядит таким образом, будто Ким Чен Ын пытается создать себе образ «человечного» лидера, а не «полубогов», которыми воспринимались его предшественники — дед Ким Ир Сен и отец Ким Чен Ир. Вторая мысль экспертов ИНС, вслух не проговариваемая, но легко угадываемая и «подкупающая своей новизной», заключается в том, что объявить о недостатках удобнее всего на фоне успехов, которые в отчетном докладе констатированы на двух основных фронтах — борьбы с коронавирусом и укрепления обороноспособности. Первым из этих достижений является официально декларируемое отсутствие в КНДР случаев заражения коронавирусной инфекцией внутри страны. То есть Север Корейского полуострова эпидемия вообще не затронула, что особенно рельефно выглядит на фоне периодических вспышек заболевания на Юге, распространителем которого, помнится, в свое время оказался даже один военнослужащий из дислоцированного в Южной Корее воинского контингента США. Второе достижение, хорошо известное всем и даже ставшее предметом переговоров между Пхеньяном и Вашингтоном на высшем уровне, — последовательное создание в КНДР ядерного и термоядерного оружия, а сейчас — и стратегических средств его доставки через океан, в континентальную часть США. В канун и в первые дни Нового года западными СМИ живо обсуждаются перспективы проведения первого полноценного испытания Северной Кореей межконтинентальной баллистической ракеты собственного производства, причем в обсуждение темы вступил даже Пентагон.

Внешне все это действительно выглядит как внешние причины внутренних противоречий, ибо в отчетном докладе Ким Чен Ын связал фактический провал предыдущей пятилетки с эпидемией, бушующей в мире и существенно осложнившей перспективы глобальной экономики, а КНДР пусть в нее и не встроена, но все равно существует не в вакууме. Другим фактором переживаемых неудач, которые иностранные наблюдатели пытаются преподнести общественности как провоцирующие «внутреннюю напряженность», является режим санкций, введенных с подачи США против ключевых экспортных секторов северокорейской экономики — угольного, текстильного, частично продовольственного, а именно — производства морепродуктов. Третий фактор — ряд пережитых страной катастрофических наводнений. Однако так это выглядит только внешне. С одной стороны, представители недружественного к официальному Пхеньяну экспертного сообщества в связи с этим любят спекулировать на «системном» характере проблем КНДР, которые будто бы нельзя объяснить отдельными факторами, а только лишь общей «неэффективностью» модели хозяйствования, с привычным «либеральным» намеком на «фундаментальные» недостатки социализма. В подтверждение этого вывода ссылаются на данные различных учреждений, организаций и агентств ООН, указывающих на «хроническую нехватку» в КНДР энергетической обеспеченности, а также продовольствия. Однако при этом никто не пытается объяснить, почему такая же модель в условиях соседнего Китая не просто показывает жизнеспособность, а опережает весь мир по темпам роста, сохраняя сам рост даже в условиях пандемии, опрокинувшей остальные развитые экономики в фазу падения. С другой стороны, противореча кое в чем самим себе, те же самые эксперты пытаются утверждать, что КНДР попросту «не тянет» бремя военных расходов на создание ракетно-ядерного щита, и именно поэтому-де Ким в свое время согласился сесть за стол переговоров с Вашингтоном. Делаются предположения, что стремление сохранить и ядерную мощь, и приемлемый экономический рост «непременно» заставят северокорейское руководство торговаться в обмен на снижение напряженности в отношениях с США за отмену или смягчение санкций.

С этим трудно согласиться хотя бы потому, что здесь не нужно гадать: официальная позиция Пхеньяна, которая заключается в том, что условием пресловутой денуклеаризации Севера, который не является участником ДНЯО — Договора о нераспространении ядерного оружия, КНДР выдвигает гарантии безопасности с американской стороны. Но США давать такие гарантии не хотят, и понятно почему: во-первых, переговоры они вели ради переговоров, чтобы «доказать» мировому сообществу «добрую волю» и готовность договариваться, извлекая из этого политические дивиденды, на что Пхеньян в свое время и указал, подчеркнув, что не собирается играть в американские внутриполитические игры. В том числе предвыборные. Во-вторых, США, и не только в случае с КНДР, но и в других эпизодах, связанных с собственным односторонним отказом от договорных обязательств в стратегической сфере, пытаются сохранить себе свободу рук и потому попросту избегают любых конкретных обязательств.

Кстати, в этих «аналитических» рассуждениях, в том числе касающихся перспектив проходящего VIII съезда ТПК, эксперты уже успели в очередной раз сесть в лужу. Перед партийным форумом, когда в конце декабря стали известны конкретные сроки его проведения, они принялись утверждать, что съезд сформулирует-де «новый» внешнеполитический курс КНДР в отношениях с США и Югом Корейского полуострова. Что на деле? Доклад Ким Чен Ына был полностью посвящен внутренней политике, а международная проблематика была обойдена. Теперь, спасая «честь мундира», эксперты срочно — уже с сегодняшнего утра — выдвигают новую версию. Оказывается, внешняя проблематика не прозвучала не потому, что ошиблись эксперты, а ввиду того, что руководство КНДР «берет паузу» до инаугурации Джозефа Байдена и ждет его первых шагов, хотя уже сейчас ясно, и эксперты это признают, что никаких послаблений санкций от нового хозяина Белого дома не ожидается; более того, в отличие от Дональда Трампа, который пошел на прямой диалог с Кимом, чтобы «ущучить» демократов, о чем прямо заявил Бараку Обаме, Байден и встречаться с лидером КНДР не захочет. И в Пхеньяне хорошо это понимают и заранее передали американскую тематику во внешней политике под кураторство младшей сестры Ким Чен Ына — Ким Ё Чжон. То есть резко снизили уровень не только диалога, но и контактов. К тому же если было бы нужно дождаться приведения к президентской присяге Байдена, то что мешало назначить открытие съезда, скажем, на 30 января?

Так почему же на съезде такому откровенному критическому разбору подверглось положение дел в экономике? На самом деле? Не следует искать черную кошку в темной комнате, ибо ее там нет. Очень многое объясняет следующий фрагмент из отчетного доклада Ким Чен Ына, где он указывает на существование до сих пор не только за пределами, но и внутри страны «всяких вызовов, препятствующих усилиям и продвижению КНДР, борющейся за непрерывное достижение новых побед в строительстве социализма». Не исключено, что это — главная мысль доклада, и понятно, что если под внешними недружественными силами подразумевается коллективный Запад во главе с США, то какое содержание вкладывается в пассаж о том, что такие силы существуют «внутри страны»?

КНДР — социалистическое государство, политическая стилистика в котором, вслед за КНР, сформировалась и укоренилась под сильным влиянием советской сталинской традиции. Проблемы же, с которыми столкнулось социалистическое строительство в нашей стране и в народном Китае, до определенного момента решались похожими способами. Это прежде всего переформатирование правящей партии с переходом к упорядоченной модели партийного руководства. Легализация принятых решений осуществлялась наведением порядка в регулярности партийных съездов. И в СССР, начиная с 1952 года, когда после тринадцатилетнего перерыва состоялся XIX съезд КПСС, и в Китае, где на IX съезд КПК в 1969 году, на завершающем этапе Культурной революции, собралась, по сути, уже другая по составу партия, нежели в 1956—1958 годах, на двух сессиях VIII съезда. С этих отправных точек и в СССР, и в КНР съезды проводились по четкой схеме каждые пять лет. Это было общим местом, несмотря на расходящиеся направления, по которым двинулись КПСС и КПК. Проблема бюрократизации и засилья чиновной коррупции, поразившая обе страны, в них решалась по-разному. В Советском Союзе партийная номенклатура, переродившись, сдала социализм вместе с единой страной. В Китае внутри КПК долгое время шла борьба, промежуточный итог которой был подведен в 2012 году на XVIII съезде, когда началась беспрецедентная борьба с коррупцией, очистившая партию от перерожденцев и вернувшая ей авторитет в народе.

Теперь КНДР. Предыдущий, VII съезд был первым после перерыва в 36 лет (!), чрезвычайно длительного даже по меркам, привычным для социалистических стран. Очень похоже, что, двигаясь тем же маршрутом, что СССР и КНР, Северная Корея подошла к той же самой развилке, перед которой вместе оказались, но по-разному ее прошли КПСС и КПК. И тезис Ким Чен Ына насчет наличия в стране, а значит и в партии, где сосредоточено 100% руководящих кадров и которая сама по себе является источником таких кадров, «сил, препятствующих продвижению страны по пути социалистического строительства», в этой связи очень показателен. С одной стороны, он повторяет соответствующие предупреждения И. В. Сталина и Си Цзиньпина, а с другой, ориентирует партию на борьбу с этими силами. То есть на политическую кампанию по их подавлению в целях преодоления сопротивления курсу центра. Об этом же говорит и другой тезис доклада — о необходимости дальнейшей консолидации партии в борьбе за самодостаточность страны. С большой вероятностью следует, на наш взгляд, ожидать, что главный итог VIII съезда ТПК, как и XVIII съезда КПК, помимо утверждения планов на новую пятилетку, будет заключаться в выработке определенных критериев лояльности этой линии партийных кадров и, следовательно, в освобождении от тех, которые этим критериям не будут соответствовать. Ким Чен Ыну, как молодому лидеру, чей приход к руководству партией и страной в свое время далеко не всеми в северокорейской элите был воспринят однозначно, потребовалось длительное время лавирования с целью укрепления своей власти. И только сейчас этот «переходный» период, по всей видимости, можно считать завершенным, поэтому консолидация партийных рядов и встала в актуальную повестку дня.

Не будем предвосхищать, в какой именно форме эта консолидация будет происходить. Здесь не нужно гадать: жизнь все равно окажется богаче любых аналитических измышлений и схем. Она все покажет. Но вот в том, что, оказавшись на той самой советско-китайской исторической «развилке», ТПК во главе с Ким Чен Ыном выбирает маршрут КПК, а не КПСС, сомневаться не приходится. Именно это, скорее всего, и является главным выводом из событий в Пхеньяне, которые так шумно и так, мягко говоря, не вполне профессионально, без учета «родственного» опыта, как будто «с чистого листа», обсуждаются экспертным сообществом. КНДР вступает в новый этап своей истории, именно поэтому внешние вопросы, которые раньше предъявлялись северокорейской общественности в первую очередь, отходят на второй план под влиянием внутренних. Это очень большая и важная трансформация, истинные итоги и последствия которой мы все узнаем значительно позже. Но узнаем обязательно, поэтому пока не будем торопить события.

Источник - https://regnum.ru/news/polit/3158003.html

***

Ким Чен Ын ставит под сомнение «индо-тихоокеанский» концепт Вашингтона

Главная часть внешнеполитического раздела отчетного доклада ЦК ТПК VIII съезду партии, без сомнения, китайско-российская.

Пекин и Москва рассматриваются дружественными государствами; не произносится слово «союзники», но формулировки официального партийного документа, которые Ким Чен Ын наполнил позитивными эмоциями, как минимум на это намекают. На проходящем в Пхеньяне VIII съезде Трудовой партии Кореи (ТПК) дело дошло до международной политики страны, основные положения которой партийно-государственный лидер Ким Чен Ын обнародовал на четвертый день чтения отчетного доклада ЦК. Сам по себе этот факт достаточно показателен в смысле сохранения традиционной для правящих компартий политической стилистики. Прежде всего принято говорить о внутренних делах, а внешние подчеркнуто остаются «на закуску», чем наглядно демонстрируется их подчиненный характер по отношению к большим целям и задачам социалистического строительства.

В связи с этим самое время напомнить генеральную мысль, прозвучавшую в первый день работы партийного форума КНДР: курс на самодостаточность и самообеспечение страны, выдвинутый в рамках навязшей в зубах у наших либералов концепции «чучхе», остается незыблемым. И поскольку не только российские, но и любые другие либералы по своей природе — глобалисты, презирающие национальную идентичность, государственные границы и суверенитеты, то в их рассуждениях этой концепции придается какое-то уничижительное звучание, которое приравнивает ее к «комплексу неполноценности». На самом же деле внутренняя закрытость и сосредоточение на экономическом созидании — почти непременный атрибут успеха в форсированном развитии любой страны. Так поднимался в свое время Советский Союз, окруженный враждебными ему капиталистическими государствами. Этот же путь проделал Китай, прорывавший международную изоляцию на американском направлении при Дэн Сяопине сугубо для получения доступа на внешние рынки. На внутреннюю жизнь, остававшуюся предельно закрытой, это тогда мало повлияло.

Страшно сказать, но справедливости ради либералы должны это признать: подъем США во второй половине XIX века тоже осуществлялся в «закрытом» режиме, в условиях достаточно серьезной изоляции от Европы. С другой стороны, взаимная открытость европейских стран вскоре привела к катастрофе Первой мировой войны; точнее, она не смогла предотвратить это «самоубийство Европы», как ее впоследствии называли. А условно позитивный опыт глобализации, связанной с послевоенной европейской интеграцией второй половины прошлого столетия, самым непосредственным образом связан с итогами Второй мировой войны и свободой европейских стран от расходов на военную безопасность, которые взяли на себя США. Не забудем: о франко-германской «оси» так называемой «новой Европы», идея которой была заимствована авторами «плана Маршалла» из разработок нацистского СД, шеф этой гитлеровской внешней разведки Шелленберг рассказывал рейхсфюреру СС Гиммлеру еще в августе 1942 года. И убеждал того «достать из своего стола план завершения этой войны». Ибо «пока рейх способен сражаться, он в состоянии и договариваться», а потом может оказаться поздно.

Поэтому идеи «чучхе», если воспринимать их не буквально, а критически, через призму задач форсированного развития, отнюдь не предмет для зубоскальства, а скорее повод к уважению. Недавний «единый мир», как показывают последние события в США, все быстрее распадается на фрагменты, и значение самодостаточности неизбежно будет возрастать. Поэтому то, о чем говорит на съезде ТПК Ким Чен Ын, именно к такому уважению и располагает. В том числе благодаря тезису об «изменении мира», необходимости в связи с этим выйти из режима самоизоляции и развивать внешние связи. Это в отчетном докладе прозвучало достаточно четко и вполне достойно с точки зрения безоговорочной приоритетности суверенитета. Если перевести сочетание тезисов самодостаточности и восстановления отношений с внешним миром с политического на бытовой язык, то сказанное выглядит парафразом знаменитого афоризма крупного русского мыслителя К. Н. Леонтьева: «Своя идеология, неважно, чьи техника и технологии». Именно так, отрываясь непосредственно от отчетного доклада, все и обстоит в действительности. Специалистам хорошо известно, что ядерная программа КНДР, например, тесно связана с иранской через Пакистан. И при этом ядерный вектор из Исламабада тянется отнюдь не только в Тегеран, но и в сторону Эр-Рияда, закольцовывая эту внешне противоречивую систему таким образом, чтобы держать в постоянной неопределенности тех, кто пытается извне проникнуть в дела этого международного консорциума. И понять, где в нем главное звено, на котором все держится, и в какой степени оно диверсифицировано между участниками. 

Ядерная тематика в международном разделе доклада Ким Чен Ына показательно оказалась решающей. Нет смысла углубляться в широко обсуждаемые в СМИ технические детали параметров дальнейшей модернизации ядерных и ракетных вооружений, о которой шла речь. Здесь важно только уточнить, что реализация заявленных планов позволяет КНДР надежно перекрыть средствами доставки всю территорию континентальной части США, лишив Вашингтон прежней неуязвимости, которой у него и так нет перед стратегическими ядерными силами России и КНР. В связи с этим следует обратить внимание на очень важный момент. Тезис о развитии отношений КНДР с остальным миром, лишенный непосредственной страновой привязки — об отношениях с кем именно идет речь, был дополнен конкретикой в отношении четырех стран, которые прозвучали в докладе Ким Чем Ына поименно. Это объявленные «главным врагом» США, это Китай и Россия, которые Север Корейского полуострова считает приоритетным направлением приложения своих внешнеполитических усилий. И это соседи с Юга, из Сеула, которым Ким предложил дать шанс доказать готовность к восстановлению отношений диалога, разорванных Пхеньяном прошлой осенью. Формально — из-за засылки с Юга на Север «агитационных» воздушных шаров. Фактически же, как свидетельствует крупный российский дипломат и ученый Александр Панов, возглавлявший посольства в Сеуле и Токио, а затем служивший ректором Дипломатической академии МИД РФ, по причине провалившихся надежд Пхеньяна на то, что южнокорейскому президенту Мун Чжэ Ину удастся уговорить американцев пойти на уступки Северу. Прежде всего в вопросах смягчения экономических санкций, а также в актуальной для КНДР теме гарантий безопасности со стороны США. 

В связи с этим еще раз обратим внимание на полностью провалившиеся «прогнозы» представителей экспертного сообщества, которые, во-первых, перед съездом утверждали, что центральным вопросом станет внешняя политика, а во-вторых, что ожидается провозглашение Кимом некоего «нового», более мягкого курса в отношениях с США и Южной Кореей. Ни того, ни другого не случилось. Почему «врагом» являются США — вопросов не вызывает. В Пхеньяне не испытывают никаких иллюзий по поводу смены власти в Белом доме. Хотя бы потому, что свое отношение к КНДР Джо Байден сформулировал еще во время предвыборных дебатов с Дональдом Трампом. Когда грубо и, добавим, совершенно безосновательно оскорбил Ким Чен Ына сравнением с Гитлером в ответ на аргумент о «хороших» с ним отношениях действующего американского президента. Поэтому ни «забрасывать удочки» Байдену, ни дожидаться его «первых шагов» на северокорейском направлении Ким не стал, хорошо понимая полную бесперспективность этого занятия. И просто обозначил, как выглядит Вашингтон в глазах Пхеньяна, а также условия коррекции этого взгляда. Заметим, что речь здесь шла не о конкретных возможных шагах США, в которые в КНДР не верят, — отмене санкций и гарантиях безопасности или, называя вещи своими именами, ненападения. Сказано было в общем — об отказе США от «враждебной политики». Точка. А как это поймут новые архитекторы этой политики — их проблемы. Хотят — пусть предлагают, а «мы посмотрим», тем временем наращивая количество и качество ядерных арсеналов и средств их доставки не только по баллистической, но и по подводной траектории (что особенно пугает южнокорейских военных).

Главная часть внешнеполитического раздела отчетного доклада, без сомнения, китайско-российская. Пекин и Москва рассматриваются дружественными государствами; не произносится слово «союзники», но формулировки официального партийного документа, наполненные позитивными эмоциями, как минимум на это намекают. Судите сами, читатель (прямая речь): «Требования эпохи диктуют необходимость сохранять братскую дружбу и сплоченность двух народов, двух партий — КНР и КНДР, соединенных одной судьбой, неразделимых в борьбе против общих угроз. ТПК уверенно констатирует прогресс в северокорейско-китайских отношениях. Посредством встреч на высшем уровне между Китаем и КНДР будет углубляться понимание и стратегическое общение, а также доверие между двумя партиями. Также КНДР стремится к новому прогрессу в отношениях КНДР и России, проводя внешнеполитическую деятельность ради развития дружественных отношений и сотрудничества. КНДР заложила фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений с Россией». С учетом активизации личных встреч Ким Чен Ына и Си Цзиньпина, интенсивность которых достигла апогея в 2018—2019 годах, на фоне диалога северокорейского лидера с Трампом, можно с высокой степенью уверенности утверждать, что эти слова отражают видение двусторонних отношений и из Пхеньяна, и из Пекина.

Тезис о межпартийном взаимодействии ТПК и КПК, без сомнения, констатирует их идеологическую близость, и вот здесь правомерен вопрос: как быть с тем, что, в отличие от господствующих в программе ТПК идей «чучхе», документы КПК всякий раз говорят о расширении политики «реформ и открытости»? Нет ли здесь противоречия? Нет! Все очень просто. Во-первых, плодами китайской открытости Пекин, надо полагать, делится с Пхеньяном, предоставляя тем самым КНДР все возможности автономного развития, которых Северу вполне хватает. Во-вторых, приверженность самодостаточности обеспечивает Пхеньяну иммунитет от давления международного сообщества по ядерному вопросу. Провозгласи он «открытость», и этот вопрос сразу же оказался бы в центре повестки отношений не только с США, но и с множеством других стран, поставив заодно в сложное положение тот же Пекин, а также Москву. А так все нормально: режим санкций, принятых Советом Безопасности ООН, сохраняется и поддерживается и Россией, и Китаем. Но с неофициальной поправкой обеих главных евразийских столиц на то, что КНДР не является участником ДНЯО — Договора о нераспространении ядерного оружия и, строго говоря, букву соответствующих международных норм не нарушает.

Формулировки отчетного доклада в отношении нашей страны более сдержанные, чем с Китаем, что, однако, вполне понятно. Во-первых, в данном случае речь не идет об идеологической близости и о межпартийных отношениях. Во-вторых, если брать реальную, а не декларативную сторону российско-северокорейских отношений, то Москве объективно выгоднее передать главную инициативу в контактах с КНДР Пекину, а самой сделать упор на режиме российско-китайских консультаций. В частности, разноскоростной характер сближения Пхеньяна с Китаем и Россией ни в коей мере не помешал последним совместными усилиями разработать и внедрить в международную повестку «дорожную карту» кризисного урегулирования на Корейском полуострове, заставив американцев по сути плясать под эту «дудку». А затем, вернувшись к этому вопросу, ее скорректировать по ходу диалога Кима с Белым домом. Возможно, это слишком смелое предположение, но нельзя исключать, что роль КНДР этим кругом вопросов не ограничивается, и Пхеньян представляет собой важную площадку российско-китайской коммуникации в ряде деликатных сфер, например, военных. Формально между Россией и Китаем нет союза, но совместное вовлечение в корейские дела формирует этот союз в ситуативном ключе.

Трудно предположить, что решительность Ким Чен Ына на переговорах с Трампом не была подкреплена определенными дипломатическими гарантиями одновременно и с китайской, и с российской стороны, о которых в Вашингтоне знали и сохраняли сдержанность, несмотря на провал переговоров в Ханое. Если же говорить об экономической стороне вопроса, то здесь следует обратить внимание на подписанное в конце ноября прошлого года соглашение о ВРЭП — Всестороннем региональном экономическом партнерстве в Азии. Благодаря этому документу Пекин получил крупнейшую в мире, превосходящую даже Европейский союз, по крайней мере по численности населения, зону свободной торговли, в которую вошли и американские союзники, включая Сеул. Аргумент северокорейской самодостаточности исключил включение в нее Пхеньяна, но имея прочные дружественные отношения с Китаем, КНДР располагает подобными возможностями по факту. То есть Китай вполне может взять на себя роль фактического посредника между Пхеньяном и другими странами — участницами ВРЭП.

И последнее. Связав констатацию неудачи в решении задач предыдущей пятилетки с негативным влиянием международных факторов, Ким Чен Ын «вынес сор из избы» на трибуну съезда, возможно, именно потому, что сегодня внешнеполитические приоритеты, о которых идет речь, вполне могут быть реализованы в фактическом союзе с Китаем и Россией. С этой точки зрения внешнеполитический раздел отчетного доклада ЦК ТПК VIII съезду партии выступает своеобразным «моментом истины», который фиксирует и засвечивает те новые расклады в международных делах, которые способны сохранить баланс сил даже в случае, если администрация Байдена рискнет и пойдет ва-банк. Не в том ли, чтобы послать в Вашингтон именно такой месседж, состоит идея проведения съезда именно сейчас, за считаные дни до появления в Белом доме нового хозяина, которому, чтобы не наломать дров, придется этот месседж принять? И руководствоваться им при выработке дальнейшей внешнеполитической линии США? Если предположить, что дело так и обстоит, то следует признать, что дальневосточный «треугольник» в формате Москва — Пекин — Пхеньян не просто успел оформиться в нужные сроки, но и очень удачно совпал с общепризнанной поствыборной самодискредитацией американской «демократии», которую удачно сравнили с «банановой республикой».

В Азии теперь складывается, по сути уже сложилась, новая региональная архитектура, которой в период пребывания Байдена на посту вице-президента в администрации Барака Обамы не просматривалось еще даже на горизонте. Если угодно, это весомый и солидарный континентальный ответ великих держав Евразии на предпринятые Вашингтоном попытки изменения геополитической конфигурации с помощью концепта так называемого «Индо-Тихоокеанского региона». Четкие и предельно заостренные формулировки VIII съезда ТПК, за которыми очень многое просматривается, если и не ставят на этом концепте крест, то подвергают возможность его реализации очень большому сомнению. Времена, похоже, действительно необратимо меняются.

Источник - https://regnum.ru/news/polit/3158709.html

***

Американский кризис и южнокорейская реакция на VIII съезд ТПК

Весьма квалифицированными аналитиками и экспертами давно и многократно говорилось о том, что раскол Корейского полуострова и корейской нации, когда начнется его преодоление, со всей неизбежностью поставит в повестку дня вопрос сочетания и совмещения экономической мощи Юга с военной, в том числе ядерной, мощью Севера. Поэтому, в отличие от США, Южная Корея не заинтересована в северокорейской денуклеаризации.

Завершающийся в Пхеньяне VIII съезд Трудовой партии Кореи (ТПК) — вообще-то, событие очень значительное, в силу ряда причин намного превосходящее, казалось бы, своими масштабами удельный вес КНДР в мировой экономике и даже политике. В частности, уже приходилось упоминать, что, провозгласив курс на выдержанную в антиамериканских тонах дружбу с КНР и Российской Федерацией, северокорейский партийный форум, возможно, уложил закладной камень в фундамент будущей «большой» евразийской интеграции. Ибо с КНДР, помимо российско-китайского сближения, все более походящего как минимум на политический союз, тесно связаны и интересы неформального ядерного «консорциума», нити которого протянуты в Пакистан и через него — в Иран и Саудовскую Аравию (поговаривают, что тянутся они и еще дальше — через Турцию на Украину). С точки зрения информационной политики мировых СМИ, съезду ТПК просто «не повезло» совпасть с известной внутриполитической интригой и вызванными ею событиями в США, которые ввиду форс-мажорного характера на время затмили все остальные мировые новости. Впрочем, как знать: учитывая, что окончательное решение о проведении съезда было принято совсем недавно, на предновогоднем пленуме партийного ЦК и на фоне уже охватывающей США смуты, не исключено, что так и планировалось. И перед нами многоходовка, которая еще «сыграет», и подлинный смысл которой прояснится позднее.

Что наводит на такие мысли, увязывая VIII съезд ТПК единой логикой с указанными событиями в США? Разных аспектов этой взаимосвязи, включая не вполне проявленные в публичной сфере, может быть множество; копаться в них — гадать на «кофейной гуще». Более или менее достоверно, тем не менее, можно судить о двух из них. Первый связан с известным эпизодом января 2018 года, с которого и начался диалог Ким Чен Ына и Дональда Трампа. Как раз в эти дни три года назад власти американских Гавайских островов оповестили жителей сигналами тревоги о «ракетной опасности». Впоследствии тему замяли, но дотошные журналисты выяснили, что происходило это не на пустом месте. Просто некая неопознанная субмарина якобы неожиданно выпустила из акватории, прилегающей к Корейскому полуострову, две ракеты — одну по Гавайям, а другую — по Японским островам. Якобы этот удар был зафиксирован, а ракеты уничтожены расположенными в регионе силами американской ПРО. Якобы никакого радиоактивного заражения океанских вод после это выявлено не было, что позволило сделать вывод, что ракеты шли учебными «болванками» или в обычном, а не в ядерном снаряжении. Якобы после ликвидации ракет американские военные ликвидировали и саму подлодку. Локальный информационный шум, поднятый в СМИ Гавайского штата и американских региональных союзников, был немедленно заблокирован спецслужбами. Жителям островов, получившим соответствующие оповещения по мобильной связи, объявили то ли об «ошибке», то ли об «учебном» характере тревоги. По горячим следам, пока тема еще оставалась актуальной, принялись гадать о государственной принадлежности как бы уничтоженной подлодки. Назывались разные варианты, подтверждения впоследствии не получившие; по последней версии, после появления которой все связанное с этим инцидентом и было «замято», субмарина принадлежала экстерриториальному «глубинному государству», у которого, как таким образом выяснилось, имеются собственные вооруженные силы, в том числе стратегические военно-морские, оснащенные ракетно-ядерным оружием. В смысле «made in USA», но американскому военному командованию не подчиненные.

Политический смысл этой акции, который Трамп «прочитал» безукоризненно, заключался в попытке определенных сил, возможно, связанных с «глубинными» оппонентами Белого дома из Демократической партии, спровоцировать в дальневосточном регионе крупный военный конфликт, использовав для этих целей интенсивно закручивавшуюся спираль военно-политической напряженности между США и КНДР. Именно поэтому Трамп и попытался если не развязать этот опасный «узел», то хотя бы ослабить в нем напряжение, вступив с северокорейским руководством в переговоры, и тем самым предвосхитить подобные дальнейшие провокации. Если смотреть на итоги диалога с этой точки зрения, то его участникам, с одной стороны, удалось пройти между Сциллой и Харибдой: новых провокаций действительно удалось избежать, и при этом ни одна из сторон — ни Пхеньян, ни Вашингтон — не поступилась принципами. Однако не исключено, что Ким Чен Ын, небезосновательно ожидавший от Белого дома в сложившихся условиях большей сговорчивости, был разочарован и потому после трех встреч, которые не принесли реальных результатов, разговор был прерван. Пока в Вашингтоне у власти оставался Трамп, стороны сохраняли статус-кво; когда же сейчас на пороге президентской резиденции появился Джо Байден, потребовалось уточнить позицию, что и проделал VIII съезд, объявивший США «главным врагом», надо полагать, в лице вскоре приходящей новой администрации. Ибо понятно, что упомянутая провокация с ракетами с высокой степенью вероятности была спланирована и осуществлена как раз ее, новой администрации, концептуальными поводырями, которые рискнули «высунуться» и засветились вынужденно. И только потому, что при главнокомандующем Трампе не располагали возможностями использовать в провокационных целях регулярные вооруженные силы США. А сейчас у них такие возможности появляются.

Вторым аспектом, указывающим на взаимосвязь событий в КНДР и США, который ценен именно тем, что является очевидным, не нуждающимся в доказательствах следствием того и другого, стало нашумевшее интервью южнокорейского профессора Ким Дон Ёпа из сеульского Института проблем Дальнего Востока (ИПДВ). Этот институт является одним из структурных учебных единиц Университета Кённам, расположенного на юго-востоке страны, в Чханвоне. Гуманитарная исследовательская повестка университета и его подразделений, включая ИПДВ, а точнее, начиная с него, напрямую связана с вопросами глобализации. Причем они рассматриваются через методологически передовую, но не вполне приемлемую для не афиширующих ее глобалистов призму взаимодействия глобального и локального, которая в целом отражает реальное положение дел. Уточним эту формулу, которую автор этих строк приводил неоднократно: глобализация = глокализация + фрагмеграция. Первое слагаемое здесь представляет собой эрозию государств с передачей их полномочий «наверх», в глобальные и транснациональные структуры и «вниз» — в местные и локальные, а второе — сочетает фрагментацию национально-цивилизационных идентичностей с интеграцией «освобожденных» от них экономик. Остается также напомнить, что Университет Кённам работает, помимо академических структур, с властями и крупным бизнесом, сплав которых составляет историческую особенность южнокорейской модернизационной модели, основанной на именуемых «чеболями» финансово-промышленных группах.

О чем говорит южнокорейский профессор Ким? Как транслируют многочисленные, в том числе российские, СМИ, он рассматривает итоги VIII съезда ТПК под углом возможной интеграции Севера и Юга, учитывая, что ни Ким Чен Ын, ни южнокорейский президент Мун Чжэ Ин никогда не отказывались от рассуждений на эту тему, в том числе регулярно обсуждали ее на двусторонних встречах. Фигурирует она и в Пханмунджомской декларации — двустороннем документе, подписанном лидерами КНДР и Республики Корея 29 апреля 2018 года, который даже в названии содержит формулировку «о мире на Корейском полуострове и его процветании и воссоединении». Комментируя доклад на съезде ТПК северокорейского лидера, Ким Дон Ёп подчеркивает, что Пхеньян ожидает от Вашингтона, но прежде всего от Сеула конкретных шагов навстречу. «Северная Корея, — подчеркивает ученый, — не любит, когда есть только слова, а дел нет. Если не собирались выполнять обещания, не стоило и говорить о них», — воспроизводит он логику Ким Чен Ына, отмечая, что в свете сказанного им на съезде, Сеулу целесообразно изменить подход. И от пресловутой «денуклеаризации», то есть ликвидации северокорейского ядерного потенциала, перейти к его сохранению на основе баланса вооружений. То есть их взаимного сдерживания и ограничения.

О чем идет речь? Весьма квалифицированными аналитиками и экспертами давно и многократно говорилось о том, что раскол Корейского полуострова и корейской нации, когда начнется его преодоление, со всей неизбежностью поставит в повестку дня вопрос сочетания и совмещения экономической мощи Юга с военной, в том числе ядерной, мощью Севера. Поэтому, в отличие от США, Южная Корея не заинтересована в северокорейской денуклеаризации. В Сеуле хорошо понимают, что в случае ее реального осуществления объединенная страна окажется мощной экономикой, но при безъядерном статусе по-прежнему будет нуждаться в американской защите. Об этом, например, говорит опыт объединенной Германии, которая, превратившись в экономического гиганта и локомотив Европейского союза, в политическом и военном отношении остается карликом и оккупированным, лишенным суверенитета вассалом США. Между тем если бы та же Германия или будущая единая Корея располагала бы или будет располагать ядерным оружием, это коренным образом меняет ее международное положение и статус, превращая страну, учитывая высочайший уровень ее экономического развития, в фактическую сверхдержаву. В этом и состоит тот самый консенсус, который на своих встречах демонстрируют говорящие об объединении лидеры Севера и Юга. И профессор Ким Дон Ёп, надо полагать, транслирует именно эту позицию, учитывая по сути околоправительственный статус университета, который он представляет, а также соответствующий информационный резонанс от его выступления.

Ничего удивительного, на наш взгляд, нет и в том, что эти мысли, которые уже минимум десятилетие бродят по правительственным кабинетам как в Пхеньяне, так и в Сеуле, прорвались в публичную сферу именно на фоне американского кризиса. Показательно: общественность США, в том числе околовластная, настолько увлечена внутренней борьбой, что никак не комментирует решения VIII съезда ТПК, упуская достаточно важный сюжет в динамике текущих событий. Это закономерно: распадавшийся СССР тоже в свое время сдавал одну позицию за другой, и не из-за слабости, а ввиду занятости различных групп элит внутренней борьбой.

Предсказывать, как именно, в каких деталях развернутся последующие события на Корейском «фронте» — дело неблагодарное. Но все начинается со слов и формулировок, которые прозвучали. Впервые на весь мир, который, заметим, их услышал и растиражировал. Первый вывод, который в связи с этим напрашивается. Планета настолько устала от американского доминирования и настолько психологически готова и мечтает от этого доминирования освободиться и избавиться, что первое же дуновение ветра «большого» кризиса в Вашингтоне отзывается от него на очень больших расстояниях. Вопрос корейского объединения — просто «первая ласточка», которая, конечно же, весны не делает, но тенденцию тем не менее указывает безошибочно. Подвижки, причем серьезные, могут пойти и дальше, «эффектом домино» — лиха беда начало! Достаточно посмотреть, как, в каких прежде немыслимых выражениях те же европейские лидеры комментировали штурм американского Конгресса. Это, конечно, другая тема, как такой же другой темой являются перспективы практической реализации того, о чем даже не говорит, а пока, скорее, намекает южнокорейский профессор. В частности, нам, в России, необходима своя, а также совместная с Китаем серьезная и обстоятельная научно-практическая дискуссия с анализом хода и последствий таких тектонических перемен в Дальневосточном регионе, как возможность становления единого корейского государства, его идеологии, политики, экономики, геополитических интересов и возможностей и т.д. Как это может повлиять на региональный и глобальный баланс? Каким образом и в каком направлении трансформируются вызовы и угрозы, исходящие, например, от расширяющегося японского реваншизма, учитывая как сохранение его поддержки со стороны США, так и ее возможную утрату, если внутренние процессы за океаном пересекут «красную черту» невозврата? Безусловно, «где надо» эти темы разрабатываются на уровне профессиональной аналитики. Но для широкого общественного мнения, от настроений которого при формировании внутренней и внешней политики зависит очень многое, данный круг вопросов пока остается Terra incognita. И научному сообществу, внимательно присмотревшись к итогам съезда правящей партии КНДР и первой реакции на них юга полуострова, этой проблемой следует озаботиться. Не срочно, не торопясь, но целенаправленно, последовательно и обстоятельно.

Источник - https://regnum.ru/news/polit/3158967.html


About the author
[-]

Author: Владимир Павленко

Source: regnum.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Date: 12.01.2021. Views: 48

zagluwka
advanced
Submit
Back to homepage
Beta