Неудобные вопросы российской экономической политики

Information
[-]

***

Как в России в ходе эпидемии государство сказочно разбогатело за счет народа

Карантинный год показал: интересы российской власти и людей оказались противоположными. Но свои интересы власть отстаивает гораздо эффективнее — в особенности в «эти трудные времена».

Ложное искушение

Есть искушение раскритиковать российские власти за управление экономикой в условиях карантинного кризиса. Поводов сколько угодно. Главный — растущая бедность. По данным Росстата, падение реальных располагаемых доходов населения во II квартале составило 8,4% по сравнению с аналогичным периодом 2019 г., а в III квартале — 4,8%. Как вычислили эксперты Центра конъюнктурных исследований ВШЭ, по итогам 2020 года в реальном выражении люди будут получать на 10% меньше, чем в 2013 году. (Для сравнения: в США, с которыми вечно меряются наши начальники, «антикризисные» действия правительства обогатили людей — во II квартале доходы американцев увеличились на 11,7% по сравнению с II кварталом 2019 г., а в III квартале — на 6,3% соответственно.) Но такая критика будет ошибкой. Российские власти действовали эффективно. Только эта эффективность не имеет ничего общего с вашими интересами. Просто начальство ставило перед собой другие задачи.

Выступая в ходе Российского экономического конгресса на круглом столе «Бюджетная политика во времена пандемии» Олег Буклемишев, руководитель Центра исследований экономической политики экономического факультета МГУ, сделал примечательное признание: «Если бы меня кто-то спросил в начале пандемии, с каким объемом Фонда национального благосостояния (ФНБ) Россия встретит новый год, я бы ни за что не догадался: объем, которого достиг ФНБ при глубочайшем кризисе, — это, конечно, фантастическая картина».

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

 

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

Действительно, картина впечатляет. С 1 января по 1 декабря 2020 г. ФНБ увеличился с 7,77 трлн руб. до 13,46 трлн руб. Почти вдвое. Или с $125,6 млрд до $177,4 млрд. А в «процентах ВВП» Фонд вырос с 6,8% до 11,8% ВВП. Тут, правда, помогло и сокращение самого ВВП — по предварительным оценкам, по итогам года экономика потеряет от 4 до 5%.

У людей — денег нет

В отличие от начальственных фондов «фонды личного благосостояния» людей заметно сократились. Прежде всего, люди крупно задолжали банкам. За год просроченные обязательства россиян по всем видам кредитов выросли более чем на 100 млрд рублей — до 935–940 млрд рублей (по данным «Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств» (НАПКА) и бюро кредитных историй «Эквифакс). Больше всего просрочки среди «кредитов наличными» — 560 млрд рублей. На рекордные 22% (до 58 млрд рублей) выросла просрочка автокредитов. По кредитным картам клиенты-«физики» просрочили платежи на 153 млрд рублей, что на 16% выше показателя на начало года.

Заметим, что рост просрочки произошел во время «кредитных каникул», предписанных банкирам на время карантина. Уже в январе 2021 года, когда «каникулы» закончатся, банкиры и коллекторы примутся вышибать деньги из должников.

Надо сказать, по поводу своего положения люди не испытывают никаких иллюзий. В ноябрьском аналитическом отчете «Измерение инфляционных ожиданий и потребительских настроений на основе опросов населения», подготовленном по заказу ЦБ РФ, сделан вывод, что уверенность россиян в перспективах экономики и личного благосостояния снизилась до минимума более чем за десятилетний период. На «дно» за все время исследований опустились индексы социальных настроений по безработице и уровню жизни.

До минимума упал индекс «оценки перспектив развития страны в ближайший год», а индекс «перспектив развития страны в ближайшие 5 лет» также опустился до значений, которых аналитики ЦБ не фиксировали ни разу: 91 пункт в ноябре против 99 пунктов в январе и 120 пунктов в начале 2018 года.

До максимума за 4 года вырос пессимизм граждан в отношении собственных доходов. Работодатели с этим согласны: как сообщает Центр стратегических разработок (ЦСР) в декабрьском мониторинге бизнес-климата, предприниматели прогнозируют, что зарплаты работников в следующем году снизятся на 10,9% по сравнению с 2019 г.

Уйти «в свой бизнес» не получится — доля доходов от предпринимательской деятельности, которая уже долгие годы держится на минимуме 6–7%, во II квартале уменьшилась, по данным Росстата, до 4%. В III квартале, когда заработали многие предприятия сферы услуг и малого бизнеса, этот показатель увеличился до 5,6%. В целом же с началом карантина доля бедных в России выросла с 12,3% до 13,2% (данные за II квартал). При сокращении ВВП в 2020 г. на 4% бедность может вырасти до 14,2%, прогнозирует Всемирный банк. Правда, подсказывают эксперты, меры поддержки могут снизить уровень бедности до 11,6%.

Меры поддержки, оказанные российским начальством экономике, по оценке министра финансов РФ Антона Силуанова, составили 4,5% ВВП (с учетом не только «живых денег», но и льгот и отсрочек по налогам). Последний анонсированный пакет выплат по 5000 рублей «на детей до 7 лет» составляет, по данным Минфина, 73,5 млрд руб., или около миллиарда долларов. Это еще 0,07% ВВП. (Для сравнения: с учетом одобренного Конгрессом США второго пакета мер стимулирования экономики на $900 млрд, помощь, выделенная федеральным бюджетом США своим гражданам, составит 14,5% ВВП. И то президент Трамп потребовал ее увеличения.)

Не(крепкое) государство

Так что же получается, правительство РФ в условиях кризиса могло действовать лучше? Нет, оно действовало очень эффективно. Только эффективность начальства не имеет ничего общего с человеческими представлениями об эффективности. Просто люди и начальники преследуют разные цели. И начальники делают это совершенно безжалостно. Как говаривал герой «Повести о Ходже Насреддине», «правители устроены не так как другие люди, у них совсем нет сердца, и своими слезами ты скорее разжалобишь придорожный камень, чем нашего правителя».

Политологи и экономисты придумали много методов, позволяющих оценить эффективность государственных институтов. Существует, к примеру, Fragile States Index, отражающий степень «уязвимости» государства перед различными угрозами. Этот индекс составляет The Fund for Peace оценивающий «степень слабости» государственных институтов по двенадцати политическим, экономическим, социальным и организационным показателям. Чем выше эти показатели, тем хуже для государства и его граждан. Высокое место в рейтинге в данном случае означает низкое качество институтов власти.

«Индекс уязвимости государства» — это не про способность превратить кого-то в радиоактивный пепел и не про способность государства стать источником обогащения для членов правительства. И даже не про размеры ВВП. Fragile States Index — это про способность «государства» решить проблемы людей, своих граждан в ситуации внутренних и внешних шоков. Ну, например, организовать здравоохранение или хорошее образование. Или сделать так, чтобы премьеру не приходилось лично устанавливать цены на макароны и сахар и приказывать разобраться с подорожанием квартир.

Так вот, в рейтинге Fragile States Index 2020, расставляющем государства по степени «уязвимости», на первом месте находится Йемен, на втором — Сомали, на третьем — Южный Судан. (Напомню: чем выше «хрупкость», тем «государство» слабее.) Наиболее «устойчивые» государства (как институт) — это Финляндия, Норвегия и Швейцария (178, 177 и 176-е места соответственно.) Первую тридцатку «устойчивых государств» в рейтинге замыкает Эстония (148-е место), на ступень ниже которой — США (147-е) и Британия (146-е). В тридцатку «устойчивых государств» входят почти все страны ЕС, а также Канада, Япония и Южная Корея, Сингапур, а также Австралия с Новой Зеландией.

В рейтинге «уязвимости» российское «государство», такое сильное и злое, находится на 76-м месте между Бразилией (75-е) и Бенином (76-е). Рядом стоят Алжир, Сенегал, Боливия, Марокко, Азербайджан, Узбекистан, Микронезия. Еще раз — Fragile States Index — это не про размеры государства и не про доходы чиновников, а про качество и стабильность государственных институтов. Нет, тут что-то не так. Ну ладно, Бразилия. Но сравнение государства РФ с его «цифровизацией», московским мегаполисом, машинной пропаганды, «силами специальных операций», сотней официальных долларовых миллиардеров, вакциной «Спутник» и флотом люксовых яхт с довольно нищими странами Африки и Латинской Америки? Тут что-то не так. Это неправильные специалисты и неправильные индексы.

Альтернативная устойчивость

А что «не так», возразят политологи? Просто Fragile States Index оценивает способность (и мотивацию) начальников защищать интересы людей. С точки зрения способности начальников защищать свои интересы, картина может выглядеть совершенно иначе. Комментируя «Индекс уязвимости государств», российский политолог Александр Шерстобитов, автор канала «Политический ученый», делает исключительно интересное наблюдение.

«Логика индекса приводит нас к привычным выводам о вкладе качества и устойчивости институтов в состоятельность государства (state capacity). Принято считать, что слабые и некачественные институты формируют неустойчивые сети, и, следовательно, рано или поздно «всё развалится». Но в некоторых условиях доминирование неформальных и экстрактивных институтов (т.е. ориентированных на безжалостное изъятие общественного ресурса в пользу власти), наоборот, повышает устойчивость государства. В этом смысле 76-е место России в рейтинге совсем не значит, что она более «хрупкая», чем лидер индекса — Финляндия.

Только эта другая «устойчивость». Это не про способность государственных институтов и власти решить задачи, стоящие перед обществом, а про способность людей во власти использовать эти институты в своих личных интересах. В этой логике действия начальства в условиях кризиса выглядят совершенно иначе. Бросая людям сдачу — копейки с рубля, — власть на самом деле говорит: могли бы не дать ничего, и вы ничего нам не сделаете. Пять тысяч рублей, десять тысяч рублей — лучше, чем отсутствие денег вообще.

Общество, надо сказать, совершенно принимает эти правила игры, демонстрируя полную лояльность, если не сказать — покорность. Как пишет Александр Шерстобитов, «извлеченная рента в разных пропорциях распределяется от верхушки до самого низшего звена. Если на верхних этажах фактором сплоченности является размер ренты, то чем ниже, тем значимей становятся другие зависимости. Например, рациональность [поведения] бюджетников обусловлена не столько размером ренты, сколько стабильностью и регулярностью ее получения».

Цели настоящие и мнимые

Таким образом, предположив, что самообогащение власти и является ее действительной целью, мы увидим, что никакой «уязвимости» государство РФ не демонстрирует. Всех намеченных целей оно благополучно достигает. Хотели увеличить ФНБ в условиях кризиса — увеличили. В разы!

Хотели обогатить государственных олигархов — обогатили. Если кто-то всерьез думает, что, повышая НДФЛ, начальство решило взять деньги у богатых и отдать бедным, то имейте в виду, что Минфин внес в правительство поправки в Налоговый кодекс, предоставляющие российским гражданам возможность ежегодно уплачивать налог в фиксированном размере 5 млн рублей ($62500) с доходов в виде прибыли контролируемых иностранных компаний (КИК) без их декларирования. То есть, получая миллион долларов в год (5% с капитала в $20 млн), вы можете заплатить не 130 и 150 тысяч долларов, а всего $62 500. А если вы получаете $10 миллионов, то все равно $62 500. И никаких проблем с НДФЛ.

Хотели «увеличить производительность» — и вот уже министр промышленности и торговли, в разговоре с журналистами Bloomberg, называет падение курса рубля awesome. Awesome — жаргонное, эмоциональное слово, которое по смыслу передается как «круто» или «классно». То есть для начальника это вопрос не протокольного одобрения «роста конкурентоспособности отечественного производителя», а повод для искренней радости. А чему так радуется начальник по промышленности? В России ведь нет экспортеров, которые имели бы исключительно «внутреннюю» себестоимость. Куда ни кинь — везде в цепочке добавленной стоимости есть импорт.

Единственный внутренний компонент цепочки создания стоимости, который действительно подешевел, это труд. Выраженная в долларах стоимость рабочего часа россиянина стала дешевле. А «дешевый труд это хорошо» — давняя идея министра промышленности. Еще пять лет назад, в интервью «Ведомостям», министр рассказывал, что «при таком рубле мы впервые опередили США по производительности труда».

Начальник имел в виду, что разделив стоимость экспортной продукции, произведенной за человеко-час, на низкую стоимость этого самого человеко-часа, можно сказать, что «производительность выросла». Допустим, раньше человек производил продукта на $20, а получал $5. Теперь производит на те же $20, а получает $4. Вот «производительность» и увеличилась. Так что, снижение стоимости труда в издержках российских экспортеров — это политика. Это настоящий KPI, за который с министра спрашивают. Вот он и радуется, что труд подешевел.

Хотели поддержать строительный сектор за счет денег граждан, переложив на них все риски кризиса неплатежей, — поддержали. Руководители ЦБ РФ, комментируя итоги «льготной ипотеки», говорят, что рост цен на жилье «нивелировал» эффект этой самой льготной ипотеки. То есть жилье доступнее НЕ стало. Но программа «поддержала спрос на новое жилье», и в этом есть «положительный эффект». А вице-премьер «по стройкам» даже уточнял какой: «С каждого рубля» льготного кредита поступает 16–17 копеек налогов, «то есть с 631 млрд руб. будет получено порядка 100 млрд руб. дополнительных налогов». При этом из бюджета на компенсацию ставки потрачено всего 2 млрд руб. (Т.к. финансирование ставки растянуто по всему сроку ипотечного договора — в среднем около 10 лет.)

Это тоже история про целеполагание власти. «Сделать так, чтобы люди могли купить квартиры без запредельного напряжения сил» и «сделать так, чтобы хозяева строительной отрасли не потеряли свои бизнесы» — это РАЗНЫЕ цели. Вторая цель достигнута, а первая, видимо, всерьез и не ставилась.

Бедные и лояльные

Экономист Андре Вейдеман называл такую ситуацию rent-scraping — манипулирование экономической политикой в интересах привилегированных групп. Rent-scraping — более сложная политика, чем вы можете подумать. Это ведь не только про обогащение министров-капиталистов. Тут каждый может получить свою долю, другое дело, что наверху властной вертикали эта доля будет колоссальной, а внизу — ничтожной. Но власть в этой ситуации не оставляет людям выбора: либо маленькая доля, либо никакой. Ну вот как хищник в саванне бросает остатки еды, которые потом подбирают хищники послабее.

Сущностные черты «государства-хищника» сформулировал австралийский политолог Алекс Бавистер Гоулд еще в 2011 в исследовании «Хищные власти, хищные правители, хищные государства». В этом случае власть используется для контроля над экономическими ресурсами, сопровождающегося широкими полномочиями в их использовании и распределении. А легитимация «хищнического правления» основана не столько на традиции или идеологии, сколько на страхе и перспективе вознаграждения, попадания в сети клиентарно-патронажного обмена. Проще говоря, отказав власти в поддержке или даже в простой лояльности, человек может потерять средства к существованию — а объем «независимой экономики» слишком мал, чтобы человек мог найти себе занятие, не соприкасаясь с начальственными хищниками.

Власть хорошо усвоила уроки 2011–12 годов — единственного периода в новейшей истории РФ, когда подушевой ВВП превысил $11 000 в год. И не намерена больше выпускать людей из ловушки «среднего дохода». Ну или из «ловушки бедности» — так вернее. Рост вашего благосостояния не входит в планы власти. Зато условный «фонд начальственного благосостояния» будет пополняться любой ценой и во всех обстоятельствах. В лучшем случае начальство может поделиться с вами остатками извлеченной ренты — при условии безоговорочной покорности. Что, собственно, и показал карантинный год. И, надо отдать власти должное, этого она уже совершенно не скрывает.

Источник - https://novayagazeta.ru/articles/2020/12/25/88535-fondy-blagosostoyaniya-nachalnikov

***

Почему россияне много работают, но ничего не зарабатывают

Kаждый раз, когда россияне уходят на новогодние каникулы, начальники любят порассуждать, что неплохо бы людям работать больше. На самом деле работаем мы много, а вот зарабатываем мало.

Вопреки представлению о россиянах, как о любителях отдыха и праздников, работаем мы много. Даже очень — 1972 часа в год. Больше, чем в России, вкалывают только в Мексике (2148 часов), Коста–Рике (2121 час), Южной Корее (1993 часа). И даже американцы, в пересчете «на часы», работают в год 1786 часов — на 3 «рабочих недели» меньше, чем русские. В среднем же продолжительность рабочего года в странах, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) составляет 1734 часа.

Надо сказать, в Советском Союзе тоже много работали, во всяком случае, больше, чем сейчас. Сначала «восьмичасовой рабочий день», прилагался к шести рабочим дням в неделю. И только в 1956 году Указом Президиума Верховного Совета СССР продолжительность рабочего дня рабочих и служащих в предвыходные и предпраздничные дни сокращалась на 2 часа. Таким образом, рабочая неделя составляла 46 часов. А в марте 1967 года постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР была введена пятидневная рабочая неделя с двумя выходными днями. «Дали этим женщинам два выходных, так они прямо с ума посходили. Убивают время как попало. Вместо того чтобы отдохнуть…», — возмущался персонаж монолога Михаила Жванецкого «В греческом зале».

Действительно, проблему свободного времени решить было нелегко. По идее, продвижение к коммунизму должно было сопровождаться сокращением трудовых усилий, тем более, что Карлу Марксу приписывали фразу «богатство общества определяется количеством свободного времени у его граждан». На самом деле основоположник говорил не так, мысль Маркса была сложнее. Он действительно называл свободное время индивида — мерой его богатства, но делал здесь важное дополнение «Настоящее богатство, — писал Маркс, — такое время, которое не поглощается непосредственно производительным трудом, а остается свободным для удовольствий, для досуга, в результате чего откроется простор для свободной деятельности и развития. Время — это простор для развития способностей». То есть, богатым можно считать того, кто имеет максимум свободного времени, но каким способом этого богатства можно достичь — вопрос открытый.

Из мысли Маркса можно сделать вывод, что свободное время следует направить на «развитие способностей», и получение новых навыков, которые в свою очередь позволят тебе претендовать на повышение своей ценности на рынке труда. В сущности, то же самое разъясняют всевозможные бизнес-тренеры, онлайн-коучи, информационные предприниматели, и прочие эксперты по социальному альпинизму. Не теряй времени, говорят они, вместо того, чтобы валяться на диване, читая какой-нибудь телеграм-канал «Деньги и песец», лучше купи у нас обучающий курс, прокачай свои скиллы, разошли резюме и получи работу мечты! Такую, которая принесет тебе богатство, то есть еще больше свободного времени, которое ты потратишь на улучшение своих навыков и повышение личной производительности.

Должен вас огорчить, все это работает, но не так. По подсчетам российских экспертов по хедхантингу, больше чем половине «младших специалистов» не хватает времени на личную жизнь — все свободное время съедает работа. Может быть, недостаток личной жизни компенсируется профессиональными успехами? Не похоже. Та же самая работа не дает времени на «профессиональное саморазвитие» примерно половине потенциальных карьеристов. Крутятся как белки в колесе — и все.

Дальше будет хуже, подсказывает Всемирный банк, оценивший доходность инвестиций в образование в России. Под параметром «return to education» подразумевается зависимость между количеством лет обучения и заработком: показатель индивидуальной отдачи от образования означает рост заработка за каждый дополнительный год образования. В России «личная отдача от образования» росла в 1990-е, достигнув пика к началу 2000-х — более 9%, и с тех пор неуклонно снижается — до 5,4% в 2018 г Это почти вдвое ниже среднемирового значения.

Другими словами, можно учиться или не учиться — дело ваше — но экономику не обманешь. Прибавку к зарплате в РФ гарантируют не «объем знаний» и не «трудовые подвиги», а какие-то другие качества. И это при том, что население России в целом высоко образовано: образование не выше среднего имеют только 14% взрослых, остальные примерно поровну делятся на получивших профессиональное (45%), и высшее (41%) образование. Но «в среднем» рост образовательного уровня индивида зарплату повышает плохо. Значит, дело не в знаниях?

Может быть, нужно наращивать объем трудовых усилий, забыв про Маркса с его свободным временем? Полвека назад социологи из Стэнфордского университета сообщили, что вроде бы нашли доказательство поговорки «терпение и труд все перетрут». Исследование заключалось вот в чем — детям предлагали выбор — получить пирожное сейчас или два пирожных через пятнадцать минут. А потом исследователи много лет следили за достижениями участников эксперимента. Оказалось, что те, кто был готов отказаться от вознаграждения «сейчас», ради его увеличения «в будущем», оказывался более успешен в жизни. Лучший университет, лучший брак, лучшая карьера. Все лучше, чем у того, кто хотел получить одно пирожное, но сразу. Вывод очевиден — «без труда не вытащишь и рыбку из пруда».

А три года назад те же ученые из Стэнфорда сказали, что установили действительную причину жизненного успеха «терпеливых детей». Все, кто был готов подождать ради удвоения будущего результата, были выходцами богатых семей. Сладостями их было не удивить, подумаешь, пирожное. А вот бедные дети хватались за лакомство сразу. Поскольку думали, что другого шанса может и не быть. Все правильно, объяснял профессор Юрий Аммосов, первым рассказавший российским читателям обе эти истории одновременно. И те и другие дети поступали рационально. Просто «цена времени» у бедного и богатого разная. Бедный не может позволить себе ждать будущего.

Поэтому разговоры о необходимости работать, учиться, трудиться и надеяться, что твои профессиональные достижения будут признаны — не имеют смысла. Если верхушка общества заинтересована в росте вашего благосостояния — вы будете богатеть, даже работая по 29 часов в неделю, как в Нидерландах. Если нет — работайте хоть шестнадцать часов в день — результата не будет. Как говорит вторая часть пословицы про труд и рыбку, «без пруда — не вытащишь рыбку и с трудом».

А работаем мы на самом деле не только много, но и неплохо. По оценке Всемирного банка, 20% богатства России приходится на природный капитал, 33% — на произведенный, 1% — на чистые иностранные активы, максимальная же доля, 46%, — на человеческий капитал. Он же обеспечил и максимальный вклад в прирост объема богатства на душу населения за 2000–2017 гг.: 47% (тогда как природный капитал — 15,5%.) Совокупное богатство за этот период выросло на 73% до 1306000 млрд руб. (в постоянных ценах 2017 г.).

То есть богатство России приросло не столько нефтью, сколько вашим трудом. А вот как вышло, что плоды вашего труда вам не достались — об этом вам лучше поговорить с вашими нанимателями.

Источник - https://novayagazeta.ru/articles/2021/01/03/88602-prazdniki-dlya-krepostnyh

***

Почему коррупция не угрожает режиму, а лежит в его основании 

Ежегодно начальники отчитываются о борьбе с коррупцией и своих успехах в этом непростом деле. Нет сомнений, что во время гибридной пресс-конференции президента Путина 17 декабря тоже в очередной раз пойдет об этом речь. Почему же борьба никак не заканчивается, а уровень коррупции в России не снижается? Попробуем разобраться.

Привычная роскошь

Рейтинг Transparency International-2019 ставит РФ на 137-е место — между Парагваем и Папуа-Новой Гвинеей. Однако российское «антикоррупционное законодательство», то есть формальные правила, где прописано что «взятка-бяка», ничуть не уступает такому же законодательству в странах, в которых коррупции почти нет. И декларации чиновники все подают, и закон о государственных закупках регламентирует каждый чих, везде сидят комиссии, проверки, прокуроры… Как тут украдешь? А вот поди ж ты — украденные деньги можно считать не на миллиарды, а на тонны крупных купюр.

Интересно другое. Публичные страсти в отношении проворовавшихся чиновников, по идее, призваны не столько наказать коррупционеров, сколько предотвратить коррупцию в будущем. Но аресты и суды не сказываются на желании преемников изобличенных расхитителей притормозить свое обогащение. К демонстративным арестам и обыскам чиновники относятся как к «профессиональному риску». Бывает, ничего не поделаешь. Таскал волк — потащили и волка.

При этом нельзя сказать, что дворцы на Рублевке, океанские яхты, автомобильные парки, гаремы из топ-моделей и коллекции часов высшее начальство как-то особенно скрывает. Ну как тут спрячешь нажитое?

Потребление нескольких тысяч российских правящих семей иногда оценивается астрономической суммой в двести миллиардов долларов в год — это немногим меньше, чем расходы государственного бюджета. Но если потребуется объяснить происхождение этих денег — начальство с этим справляется — вот бабушка-бизнесвумен, вот внук-инвестор, вот дочь выиграла в лотерею, вот дедушка накопил пенсию, а вот я сам случайно купил пакет акций, на деньги от сданных бутылок. Масштабы роскоши, в которой купается российская верхушка, так велики, что уже не воспринимаются как что-то необычное.

Эффективная коррупция

Сторонники версии о том, что российские проблемы — производная от начальственного воровства, исходят из представления, согласно которому распространенность взяток означает деградацию государственных институтов. Неэффективный «чиновник ворующий» противопоставляется эффективному «чиновнику честному». В этой логике распространение коррупции свидетельствует о крахе государства — оно показывает, что институты, контролирующие чиновников, не отвечают соответствующим требованиям, что влечет разрушение государственных структур и делает систему слабой и неэффективной.

С чего бы вы это взяли, скажет политолог Кит Дарден (Йельский университет), автор исследования «Целостность коррумпированных государств: взяточничество как неформальный институт управления» (The Integrity of Corrupt States: Graft as an Informal State Institution)? Есть много стран, «где сочетаются широко распространенная коррупция и устойчивость государственного аппарата. И нет эмпирического доказательства того, что взяточничество и государственная эффективность негативно коррелируют». То есть воровство чиновников — не помеха осуществлению власти. Этот тезис Кит Дарден доказывает просто и эффектно.

Как вообще следует оценивать эффективность государственного аппарата не на словах, а на деле? Измеримыми и объективными показателями эффективности аппарата власти является способность к сбору налогов и процентная доля общих государственных расходов в ВВП. Действительно, налогообложение — очень точный индикатор, поскольку позволяет нам измерить способность государства отнять у вас нажитое и потратить в собственных интересах. «Не вдаваясь в обсуждение вопроса, какую задачу государство должно решать в первую очередь», подчеркивает Дарден.

Последнее дополнение чрезвычайно важно, потому что «эффективным» мы привыкли называть «заботливое» государство — которое вылечит больных, обогреет замерзших, защитит слабых и накормит голодных. Да ничего подобного, ухмыльнутся политологи, не путайте эффективность власти с целеполаганием и мотивацией. Власть может выбрать своей целью «заботу о людях», но не обязана это делать. А голосуя за «сильное государство», человек в первую очередь голосует за сапог, который может наступить ему на лицо, если прикажут.

Проанализировав уровень собираемости налогов и сопоставив его с уровнем коррупции в разных странах, Дарден обнаружил, что страны с запредельным, по меркам Transparency International, уровнем воровства, такие как Никарагуа, Зимбабве, Папуа-Новая Гвинея, Кения и Российская Федерация, вполне справляются с государственной задачей отъема у людей денег и превращения их во что-то важное для власти. Другое дело, что в Папуа или Зимбабве особенно нечего отбирать. Но, подчеркивает Дарден, даже эти крохи коррумпированное государство выжимает вполне эффективно.

Коррупционеры на страже государства

Получается, что коррупция не угрожает государству? В принципе, нет, ответит Дарден, это зависит от того, о какой именно коррупции мы говорим. Есть взяточничество, «ослабляющее власть», есть взяточничество, «не угрожающее власти», и есть взяточничество, «укрепляющее власть»! Как это работает?

Там, где институты легальны, а административные команды даются в рамках закона, взятки могут свидетельствовать о распаде административной иерархии. Проблема здесь не в том, что чиновник будет делать то, за что ему заплатили, а в том, что он прекратит соблюдать законы. Там, где институты власти не соотносятся со взяточничеством, возникает «неопасная» коррупция. Это те самые «бутылки-шоколадки», получаемые чиновником за работу, которую должен был выполнять и без дополнительного стимула. Но, «если все признают, что нужно дать взятку для стимулирования должной работы чиновника, и каждый дает взятки (и все могут себе это позволить), пронизанное коррупцией государство этого типа отличается от работы не берущей взяток бюрократии только методом распределения частных благ (от граждан к должностным лицам)», комментирует Дарден.

Как работает коррупция, «скрепляющая» иерархию? Есть два механизма, с помощью которых коррупция замещает официальные правовые институты. Первый случай, когда взятка — «вторая зарплата». В рамках такой договоренности «доходы от взяточничества достаются чиновнику в обмен на эффективное осуществление указаний центра и отчисление доли от этих доходов». Такой договор компрометирует принцип верховенства закона, объясняет Дарден, но «не затрагивает административную иерархию и способность государства действовать согласованно с распоряжениями официального руководства». Второй механизм более важен. «Взяточничество предоставляет лидерам новые возможности в оказании неофициального давления на своих формальных подчиненных. Использование взяточничества как повсеместного метода неофициальных платежей может не ослабить, а усилить контроль центра…»

Такое принуждение «через шантаж» может быть эффективнее принуждения «по закону», объяснял профессор Принстонского университета Джон Уотербери в статье с характерным названием Endemic and Planned Corruption in a Monarchical Regime («Стихийная и спланированная коррупция при монархическом режиме»). В некоррумпированной системе чиновник, отказавшийся выполнять приказ, рискует, в крайнем случае, карьерой и будущими доходами, но сохраняет заработанное ранее.

В коррумпированной системе неповиновение приведет к более серьезному наказанию — нажитое отберут и не только. Если что не так — ты сядешь, говорит старший начальник младшему, по закону о борьбе с коррупцией, хе-хе. Там, где общество расколото и разобщено, законы путаны и противоречивы, а бюрократия неподконтрольна людям, «широко распространенные нарушения закона могут свидетельствовать о наличии надежных неформальных институтов, а не о распаде административной иерархии», подчеркивает Дарден.

В коррупционном тупике

Да, именно так, мог бы дополнить эти слова российский социолог Симон Кордонский. «Россия после 1991 года — сословное государство. В отличие от классов (групп, которые возникают в условиях рыночной экономики «естественным путем»), сословия — это группы, созданные «сверху» государством. Они отличаются доступом к ресурсам и благам… В ресурсной организации государственной жизни норма отката является функциональным аналогом цены денег в рыночной экономике. Без отката «ничего бы не стояло» и не двигалось. Другое дело, что цена денег устанавливается централизованно, а норма отката устанавливается не централизованно. Она регулируется масштабом и тяжестью репрессий за то, что откат превышает некие никогда точно не известные размеры.»

Иначе говоря, «стабильность управленческой структуры достигается сочетанием поощрений и ограничений, вытекающих из контролируемого, отслеживаемого и систематического использования взяточничества», добавит Дарден. Что мы получаем на выходе? «Сильное государство», в фундамент которого положена коррупция, может эффективно собирать налоги, организовывать стройки, стеречь границы, контролировать людей и давить политическую активность. Другое дело, что оно не имеет мотивов к экономическому росту и повышению благосостояния общества, потому что это представляет для него угрозу. Рост доходов людей подорвет их зависимость от коррумпированной иерархии.

А пока, констатирует Кит Дарден, «если бы распространенность коррупционных практик свидетельствовала о крахе политической власти, то политические лидеры имели бы четкие стимулы для борьбы с ними. Но если взяточничество играет важную роль в неформальных институтах государственного управления и политического господства, то руководство страны имеет все стимулы для его поддержания».

А вы говорите — борьба с коррупцией.

Источник - https://novayagazeta.ru/articles/2020/12/16/88406-vor-dolzhen-rulit-v-strane


About the author
[-]

Author: Дмитрий Прокофьев

Source: novayagazeta.ru

Added:   venjamin.tolstonog


Date: 03.02.2021. Views: 102

zagluwka
advanced
Submit
Back to homepage
Beta