O национализации компаний, приостановивших, или прекративших свою деятельность в Российской Федерации

***

Когда что-то пошло не так, или что стоит за идеями о «национализации»

История с идеей о национализации компаний, приостановивших, или прекративших свою деятельность в Российской Федерации, имеет особое значение в первую очередь для потребительского рынка, которому предстоят непростые времена.

Ошибка в расчетах

Дело в том, что стратегия российских властей по преодолению возможного экономического кризиса, опиралась на предположение, что накопленные валютные резервы, важное место на европейском рынке энергоносителей, и развитый потребительский рынок позволит людям «не заметить» кризисных событий. «В случае чего» валютная выручка должна была позволить компенсировать возможные экономические потери, валютные резервы могли подстраховать падение валютной выручки, и если бы «что-то пошло не так», то иностранный бизнес, работающий в России, каким-то образом справился бы с ситуацией, рассуждали начальники. Да, возможно, где-то выросли бы цены, где-то уменьшился бы ассортимент, но, по большому счету, для рядового жителя большого города в «бытовом плане» ничего не должно было бы измениться. А полные прилавки супермаркетов и сияющие витрины бутиков в торговых центрах, убеждали бы его, что «все в порядке», и делали бы это ничуть не хуже, чем телевизионные экраны. «Холодильник» должен был дополнять «телевизор», а не противоречить ему.

Но что-то пошло не так. Сначала выяснилось, что накопленные резервы использовать не получится, а валютная выручка может резко сократиться. И если в этой ситуации власти сделали два очевидных хода — повысили ставку по кредитам и ограничили продажу валюты людям, то резкое сокращение деятельности иностранных компаний в России, судя по всему, оказалось для начальства совершенно неожиданным.

Опасения и последствия

Вопреки оптимистичной риторике, российские власти всерьез опасаются двух вещей — резкого дефицита товаров и услуг в сочетании с неконтролируемым ростом цен. Возможно, они читали исследования профессора экономики и финансов Калифорнийского университета в Беркли Ульрики Мальмендир, доказавшей, что опыт пережитого экономического кризиса и сопутствовавшего ему поведения, сохраняется с человеком на всю жизнь. А жители России, особенно старшего поколения превосходно помнят и пустые прилавки в концу 1980х и рост цен в начале 1990х. И, что самое главное, помнят свои реакции на происходящее. Не случайно, что рост цен россияне называли в числе главных экономических проблем на протяжении последних двадцати лет — даже в ситуации, когда инфляция была сравнительно невысока. Надо сказать, что власть им об этом постоянно напоминала, рассказывая, что как бы ни был трудно сейчас, по сравнению с «ужасными девяностыми» люди живут намного лучше. 

Кроме того, специалисты по поведенческой экономике знают о существовании феномена «наблюдаемой инфляции». Правительство может сколько угодно настаивать на снижении цен в «производственном секторе», но люди оценивают инфляцию по ценникам на привычные товары в продовольственном магазине. Рассуждения «о снижении цен на стальной прокат» для граждан менее важны, чем цифра на чеке в супермаркете. При этом никто не знает, как поведут себя люди, увидев пустые витрины и полки. Можно сколько угодно говорить, что граждане готовы отказаться от «враждебных продуктов», но в экономике дела важнее слов. Если сегодня закрылись эти магазины, где гарантия, что завтра не закроется моя компания, может подумать человек. 

Да, можно рассуждать, что на «освободившихся» площадях появятся новые бизнесы из «дружественных стран», но утверждать этого никто не возьмется. Потребительский рынок — производная от доходов людей, эти доходы стагнируют уже 10 лет, и нет никаких признаков, что в ближайшее время они будут расти. Заметьте, что и власти, рассуждая о национализации, говорят о «сохранении рабочих мест», слов о «росте реальных доходов» в официальной риторике нет. 

Риски и выгоды

Поэтому нынешняя идея о национализации заключается безусловно не в том, чтобы превратить «фастфуды» в какие-нибудь государственные «столичные котлетные», а магазины формата «do it yourself» — в номерные «магазины стройтоваров». По образцу «а вот в СССР». Наоборот, власти очень хотят, чтобы для людей «осталось, все как было», так, чтобы по возможность не снизить уровень бытового комфорта в городах. 

Изоляция и автаркия с «опорой на собственные силы» в качестве национальной экономической идеи, если где-то и реализовывалась в ХХ веке, то только в странах, где происходил «переход из деревни в город», и для вчерашних крестьян достижением цивилизации была горячая вода из крана. Нынешняя Россия — «страна городов», ее столица по уровню бытового комфорта и уровню потребления бытовых благ не уступает мировым мегаполисам, и никто не может ответить — как отреагируют 20 миллионов жителей «Большой Москвы» на потерю привычных для них сервисов. Может быть, они будут с удовольствием стоять в очереди за «московской котлетой в булочке». Но кто знает это точно? 

Кроме того, с точки зрения потенциальных партнеров из «дружественных стран», теоретически планирующих выход на «освободившийся» российский рынок, принятие закона о национализации оборачивается дополнительными рисками. Да, на словах официальных лиц все получается хорошо, но бизнес верит не словам, а действиям, а «действия по национализации» — это рост рисков бизнеса. Вдруг, ситуация изменится, и «дружественная страна» станет недружественной? Вдруг вход на российский рынок обернется проблемами для входа на рынок других стран? А такие риски бизнес всегда и везде страхует одинаково — закладывает их в цены для конечного потребителя. 

В случае ухода с российского рынка иностранных брендов «заместить» их в теории будет возможно при условии сохранения и роста доходов людей — но за каждый шаг по такому замещению потребитель будет платить — в ценах отразится и смена управляющей команды, и разрыв, и восстановление цепочек поставщиков, и даже смена вывески. Да, «по отдельности» это будут небольшие суммы, но, «сложенные вместе», они могут оказаться вполне заметными для покупателя. 

Настоящие желания

Есть и еще одно обстоятельство — власти действительно не хотят ни потери налогов от деятельности «уходящих» предприятий, ни потери рабочих мест в городах. Может быть, начальникам и не нравится степень эффективности и уровень компетенций «западного менеджмента», но у них есть обоснованные сомнения в качестве и компетентности «российских» эффективных управленцев. Возможно, иностранцы и нелояльны, и лучше бы им уехать, но смогут ли их заменить лояльные соотечественники — это пока вопрос без ответа. 

Кроме того, условный «уровень зарплаты в McDonald’s» — важный элемент российской экономической политики с точки зрения формирования рынка труда для молодежи в больших городах. Платить молодому сотруднику с дипломом «меньше, чем в McDonald’s» выглядит абсурдно. Зарплата в McDonald’s до последнего времени и была тем самым «настоящим», а не «фискальным» уровнем МРОТ, который поддерживал цену на труд в России, по крайней мере для определенной социальной и демографической страты.

Поэтому вывод здесь может быть таким — нынешний законопроект о «национализации» — это, в первую очередь, инструмент давления на владельцев бизнеса, которым предлагают найти какую то форму своего присутствия в России — и, одновременно, «поделиться» с российским управленцами долей от выручки и долей от собственности.

Власть довольно долго не обращала внимания на внутренний, «потребительский» контур экономики, получая все, что нужно, за счет эксплуатации внешнего «сырьевого» контура. Теперь «внутренняя» экономика, по замыслу начальства, должна компенсировать проблемы «внешней».

Автор Дмитрий Прокофьев, редактор отдела экономики

Источник - https://novayagazeta.ru/articles/2022/03/13/bez-bigmaka

***

Комментарий: O призывax в Думе к «национализации» покидающих Россию иностранных компаний

В Думе готовится к рассмотрению проект о передаче российским собственникам имущества компаний, чьи руководители заявили о решении покинуть Россию.

Первые призывы к «национализации» покидающих Россию иностранных компаний прозвучали 9 марта в Думе из уст известного своей решительностью Андрея Турчака и были довольно зловещи. Можно ли наказать граждан других государств за бойкот, объявленный против политического решения российского Кремля? Но вопросы «Новой» отвечает юрист, кандидат юридических наук, эксперт в области гражданского права Роман Бевзенко.

«Новaя газета»: — В числе первых инициатив предлагалось даже привлекать владельцев «брошенных» компаний к уголовной ответственности по ст. 196 УК РФ за преднамеренное банкротство. Звучали и слова «конфискация» и «национализация». Чего здесь больше: экономической логики или желания отомстить? Как в этой ситуации соотносятся принципы частного и публичного права?

Роман Бевзенко: — Разговоры про УК это типичное для политиков второго ряда желание отметиться перед первым. Если говорить о конфискации, то статья 243 ГК РФ предусматривает безвозмездное изъятие имущества лишь «в виде санкции за совершение преступления или иного правонарушения», но этот путь, слава богу, вроде бы отвергнут. А статья 235 ГК в числе других оснований прекращения права собственности говорит о национализации — это «обращение в государственную собственность имущества, находящегося в собственности граждан и юридических лиц», которое «производится на основании закона с возмещением стоимости этого имущества и других убытков». Но закона-то такого нет — в начале нулевых его проект обсуждался, но так и не был принят.

— Никто же к этому не готовился, военное положение не объявлялось.

— Ситуация неожиданная для всех, включая законодателя. Для частного права, которое приспособлено в основном регулировать стабильные, чаще всего договорные, отношения и гарантировать их предсказуемость, это нехарактерно. Но с этим надо что-то делать. Тут ответ на вопрос о том, правомерно ли поведение иностранных собственников, «бросающих» бизнесы, надо искать не в корпоративном праве, а исходя из концепции деликта, то есть, правонарушения. Но деликт — обычно виновное поведение. Как определять вину и ее степень при уходе зарубежных компаний с российского рынка? 

— Наверное, это будет зависеть от того, в каких судах — российских или зарубежных — будут рассматриваться споры по поводу этой собственности. 

— Так вопрос сразу переводится скорее в политическую плоскость, но было бы ошибочно и самонадеянно игнорировать правовую сторону дела. Вопрос о соотношении частных и публичных интересов поставлен вами правильно, но он не так прост. Прямого ответа на вопрос о том, может ли собственник бизнеса просто так взять и бросить его, в законе нет, это скорее вопросы доктрины и правоприменения. 

Российская практика начиная с 90-х долго стояла на той позиции, что собственник волен делать со своей собственностью все, что хочет: это моя нога — захочу и отрежу. Но Высший Арбитражный суд, когда он еще существовал, а именно в 2008 году, пришел к выводу, что решения учредителя юридического лица, которые фактически ведут к остановке его деятельности, могут быть квалифицированы как злоупотребление правом, то есть, как деликт. 

Современное корпоративное право исходит из того, что договор акционеров между собой о ведении бизнеса (а это и есть компания) может порождать серьезные внешние последствия (так называемые экстерналии). В деятельности таких огромных компаний как «Икея», «Макдональдс» или завод «Ниссан» заинтересованы и работники, и казна, получающая налоги, и муниципальные сообщества, поставщики и другие кредиторы и прочие. Впрочем, перечисленные компании пока заявили о приостановке деятельности на несколько месяцев с оплатой сотрудникам за простой, а «брошены», выражаясь обыденным языком, как правило более мелкие, у которых в России особо ценного имущества и нет. Но могут окончательно уйти и крупные, это будет зависеть от развития событий. Поэтому сама постановка вопроса о том, что нельзя вот так просто повесить замок и уехать, на мой взгляд, правомерна. 

— Уточните, пожалуйста, еще раз: мы же говорим не только о российских судах? Ведь эти споры наверняка будут рассматриваться и за рубежом тоже? 

— Зарубежные суды давно стоят на той позиции, что акционер не может просто бросить свою компанию, и этот аргумент ими скорее всего будет принят, но на него будут приводиться контраргументы. И это общая доктринальная рамка, а дьявол в деталях. Президент предложил брошенные активы «подобрать». Но это же не сыроежки!.. Если мы надеемся, что Россия не превратится в изолированный остров и так или иначе вернется к внешнему рынку, то в свете будущих споров в международных арбитражах нужна ювелирная юридическая точность… 

— О чем вы? В Думе вообще забыли, что такое юридическая техника, клепают как попало, вот сейчас вставляют в проект об электронном голосовании с какого-то бодуна про «реестр иностранных агентов»… 

— Это для внутреннего пользования, а закон о «национализации», возможно, пойдет и «на экспорт»… Я видел вроде бы тот законопроект, который сейчас готовится к внесению в Думу. В общедоступной базе его еще нет, но думаю, концептуально они уже определились: будет использован механизм замещения активов, как при некоторых формах банкротства. Для этого «рядом» с компанией, в которой назначено внешнее управление, создается другая, и туда в качестве уставного капитала вносят имущество первой. Затем акции (доли) новой компании должны быть проданы на торгах. 

— Почем? 

— Стартовая цена будет устанавливаться в зависимости от оценки имущества, которую определит назначенный внешний менеджер. Но торги есть торги: ставки могут двигаться как вверх, так и вниз. Еще раз повторю, что это никакая не национализация, а переход активов по не очевидной цене из собственности иностранных владельцев в собственность российских бизнесменов. 

— Кто-то сможет купить на грош пятаков? 

— Подготовкой этих схем будут ведать, насколько я знаю, солидные организации: ВЭБ.РФ и Агентство по страхованию вкладов (для финансовых организаций и банков). По сути это внешний менеджмент, который будет продолжать работу компании или готовить ее к банкротству, если покупателей на «замещенный актив» не найдется. 

Внешняя администрация по проекту может быть введена, если управление деятельностью компании ее руководителем, иными органами управления и (или) участниками (акционерами) фактически прекращено «в нарушение требований законодательства РФ». На это согласно проекту может указывать то, что после 24 февраля эти лица покинули Россию, совершили действия, повлекшие существенное уменьшение стоимости компании, или подводят ее под банкротство, доказательством чего может быть сочтено направление уведомления об увольнении более чем трети работников и даже публичное заявление об уходе. 

Согласно проекту механизм внешнего управления может быть применен только к компании, в которой не менее четверти акций или долей принадлежит иностранцам из «недружественных государств», в список которых, утвержденный правительством, пока включены 48 государств, в том числе все страны Евросоюза. Пока проект ориентирован на крупные компании, чьи активы дороже 1 млрд рублей и (или) среднесписочная численность их работников больше 100 человек. 

По сообщениям в российских СМИ какой-то список «брошенных» компаний якобы уже есть в Генеральной прокуратуре, туда входит вроде бы порядка 60 юридических лиц. Но критерии отнесения к «брошенным» достаточно размыты, так что возможна массовая кампания (через «а»), и бог знает, где найти столько квалифицированных управляющих и как за ними уследить. 

— А прежние собственники смогут как-то контролировать этот процесс? 

— Проект предполагает, что им будет предъявляться своего рода ультиматум. После подачи в арбитражный суд заявления о назначении внешней администрации с российской стороны руководитель компании или ее акционер, но только владеющий половиной голосующих акций (долей) и более, могут заявить в суд о своем решении продолжить деятельность, в том числе о продаже или о передаче акций в доверительное управление лицам, не аффилированным с «недружественными государствами». Но на принятие такого решения им отводится не более 7 рабочих дней до дня назначенного судебного заседания, при этом предварительное слушание по таким делам проводиться не будет. 

А после решения суда, на принятие которого отводится неделя, бывший собственник уже «никто»: проект закона не предусматривает даже перечисления ему тех средств, которые будут выручены за продажу «замещенных активов». Вопрос, кому поступят эти деньги, в проекте вообще не решен, и сложно сказать, просто ли это пробел, оставленный в спешке, или сознательная установка. 

— Насколько я понимаю, наиболее ценными активами уходящих компаний будут не склады или остатки товаров и даже не оборудование, а объекты интеллектуальной собственности, включая ноу-хау и бренды. Нельзя же национализировать, например, бренд «Макдональдс»? 

— Не совсем так. Читаем: «При замещении активов организации на базе ее имущества создается (новое) хозяйственное общество, которому «передается в порядке универсального правопреемства все имущество», в состав которого «среди прочего включаются исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности, товарные знаки и знаки обслуживания, права использования результатов интеллектуальной деятельности…». 

— Сильно! Однако, возвращаясь к тому, о чем мы уже говорили, годится только для внутреннего пользования. Для любого суда, кроме российского, это даже не филькина грамота, а прямая уголовщина. Много ли найдется охотников в этом участвовать? 

— Это будет зависеть от конкретных участников «замещения активов» и их планов на будущее, а их сейчас строить сложно. Если ориентироваться на то, что нынешний апокалипсис рано или поздно закончится, и возникнет желание снова выйти на внешний рынок, то лучше, конечно, от участия в этом воздержаться. Ну а если делать ставку на то, что Россия уже никогда не станет частью глобального мира, тогда — почему нет?..

— Но бренду, по идее, должно соответствовать и качество продукции и товаров. Много ли найдется желающих съесть котлету в пакете «Макдональдса», если его клиенты быстро раскусят, что она делается черт знает как и черт знает из чего?

— А это уже вопрос не ко мне, а к экономистам…

Автор Леонид Никитинский, обозреватель «Новой газеты»

Источник - https://novayagazeta.ru/articles/2022/03/13/ne-vsiakuiu-kotletu-iz-makdonaldsa-mozhno-budet-sest