Artcle: История моей шляпы

...На следующий день мы улетали из Германии домой, а потому в планах был ненатужный шопинг. Заехали в Кобленц по пути, решили пару часов просто по нему послоняться – вдруг что-то интересное увидим? Ничего особенного не увидели, улочка начала загибаться назад к парковке, и тут взгляд уперся в простое и знакомое слово: Schnell. Даже ведь те, кто немецкий язык совсем-совсем не знает, все равно в детстве в войнушку играли и два слова знают – «шнелль» и еще «хэндехох».

Кстати, я когда начал учить немецкий в школе, во втором классе, все ждал, пока мы дойдем до «шнелля» и «хэндехоха». «Шнелль» настал очень быстро, а «хэндехох» все никак не наступал, и только классе в пятом, наверное, когда и «ханд» и «хох» были уже далеко позади, они наконец-то в голове соединились в этот детский «хэндехох» – вот это было открытие!

И вот это слово Schnell – а оно было написано старомодным шрифтом на витрине небольшого магазина – оно неслучайно приковывало взгляд, тут любой не прошел бы мимо, уж очень не вязалось это быстрое и стремительное слово с пыльной витриной, со старыми гардинами, с темными стеклами. В этом магазине – именно в нем одном из всех на бойкой торговой улочке – действительно будто застыло время. Какой уж тут Schnell, все как раз наоборот...

И если приглядеться сквозь пыль витрины, то становилось ясно – здесь продают шляпы. Еще немного присмотреться: да, только шляпы. Бывает порой в туристических местах, для любителей экзотики: чемоданы, зонтики, сувениры – и шляпы. Или перчатки, шапки, кепки – и шляпы. А тут – только шляпы. И место не туристическое. А Schnell – это, конечно, просто фамилия. Полностью магазин назывался: Johannes Schnell Nachf., то есть потомки Иоганнеса Шнелля. Торгуют на этом месте шляпами с 1806 года, гласила маленькая табличка, установленная, понятное дело, в 2006-м. Нельзя было не зайти...

– Добрый день! Я ищу себе шляпу, но у меня такая проблема – у меня 63-й размер, а сейчас обычно не делают больше 61-го... – начал я, в короткой фразе успев дважды похвастаться: размером (я втайне горжусь неординарно крупной башкой!) и знанием рынка (все-таки не совсем чужой я для мира шляп!).

Я быстро успел понять диспозицию. За прилавком стоял очень древний старичок. И я действительно попал в настоящую шляпную лавку. Только шляпы и только строгого фасона, в весьма немалых количествах, и еще огромный старинный кассовый аппарат на прилавке. Ни одного клиента, и, судя по все той же пыли, давно уже.

– Вы знаете, молодой человек, – обратился ко мне хозяин, говоривший очень четко, правильно, но не так медленно, как можно было бы ожидать; старческие пятна, синие жилы, сухие пальцы, но ясный взгляд и чистый голос, – сейчас не так-то просто подобрать шляпу по нестандартному размеру, их выпускают мало... Что-то у меня, кажется, есть, погодите-ка... Нет. Жаль. Есть одна шляпа 64-го и одна шляпа 62-го, давайте померяем их, но вряд ли они подойдут. Очень жаль. Редкий размер, и мало шляп делают в наши дни...

В этот момент я не видел его лица, так как в шляпу 64-го размера я влез до кончика носа. В жизни не видел такой огромной шляпы. А ведь кому-то она предназначена! Жестокий удар по маленькому самолюбию... Но хотя бы со 62-м размером все было в порядке: он чуть жал. Чуть-чуть. А шляпа была великолепна: мягкий материал и при этом жесткая форма, изящная лента, строгий, но не совсем черный цвет, отличная выделка донышка.

– Мала! – разочарованно сказал я.

– Вам надо в Мюнхен – эти баварцы еще сохранили хоть какое-то уважение к традициям, и там есть еще пара шляпных магазинов с нормальным ассортиментом. Или в Майнц, там был большой шляпный магазин. А может быть, даже и в Висбадене еще продают хорошие шляпы, мне писали оттуда совсем недавно, лет пятнадцать тому назад; впрочем, дела у них тогда были так себе. У кого сейчас они хороши!

Я вежливо попрощался и вышел. Я чувствовал свою неуместность в этой лавке, которая была хороша сама по себе, без клиентов, но с посетителями. Спустя некоторое время, во время дальнейшей прогулки, я как-то поднял глаза и увидел... ту же запыленную витрину. Я понял, что сознательно не уходил далеко от нее в последние полчаса. Я понял, что должен туда вернуться. Почему – не знаю, честное слово: никакой сентиментальности во мне нет, и я не могу вспомнить, чтобы я когда-либо в жизни возвращался в магазин, в котором мне ничего не надо. Думаю, дело было в шляпе – она была такой хорошей, такой мягкой, так сидела на голове, что мне захотелось испытать это снова.

И я вернулся в этот магазин. Старик Шнелль стоял за прилавком в той же позе, в которой я его оставил (в костюме, в галстуке, отлично причесанный). Я попросил его снова примерить шляпу 62-го размера. Я сказал, что она жмет совсем чуть-чуть, так что, пожалуй, я все же ее возьму. Он сказал, что делать этого ни в коем случае нельзя, потому что голова будет потеть, и шляпа чуть-чуть усядется от того и будет неприятно давить, если она сейчас жмет хотя бы немного. Шляпа должна дышать, и она должна ходить, когда нажимаешь на нее по направлению от лба к затылку и чуть-чуть сверху вниз. Я еще раз посмотрел в зеркало. Он еще раз сказал, что ему очень жаль, но эту шляпу он мне не может продать. Я опять собрался уходить. Он еще раз сказал, что ему очень жаль, а потом спохватился и сказал, что вроде у него еще

в другой стопке была шляпа 62-го размера. И это другой производитель, поэтому она может подойти. И достал... мой Mayser. Я сразу увидел, что это мой Mayser. Фирма Mayser делает шляпы с 1800 года, было написано на обратной стороне (а фирма Шнелль продает их с 1806-го). Шляпа стоила 98 евро. Оказалось, что кассовый аппарат вовсе даже не декоративный. С лязгом и грохотом он показал в своих окошках 98 марок и 00 пфеннигов. Но это не помешало хозяину дать мне сдачи ровно 2 евро. Господин Шнелль упаковал шляпу. Я взял пакет и еще посмотрел на старого хозяина лавки. Можно было обернуться и уйти; может быть, я даже начал уже оборачиваться, не помню уже.

– Позвольте спросить, а вы откуда?

...Когда я отвечал на вопрос, я уже точно, совершенно точно знал, что он скажет мне в ответ. Нет, даже больше: когда он только задавал свой вопрос, я уже знал, что последует за моим ответом. И еще больше – не побоюсь упреков в нечестности, – когда прозвенел гонг допотопного кассового аппарата, когда дряблые руки закончили бесконечно медленную процедуру упаковки шляпы, где-то в этот момент я понял, что сейчас прозвучит вопрос, я отвечу на него, и после этого он скажет...

– ...ах, Россия? Я ведь тоже там был. В сорок третьем.

Он служил радистом в Люфтваффе, на аэродроме работал, потому и дожил до конца этой войны. Гитлер был сумасшедшим, и Сталин был сумасшедшим, и это было страшное время. В сорок третьем он был в Керчи, при отступлении был ранен, потом в сорок четвертом был в Мелитополе и снова был ранен. Какого года рождения? Двадцать второго, уже восемьдесят восемь.

– Меня интернировали французы, а с ними же была конвенция, и они только посмотрели, что я не эсэсовец, ну, как мы искали комиссаров и евреев, так они искали эсэсовцев, и отпустили почти сразу, и я вернулся домой, а если бы попал в плен к русским, то сгинул бы в Сибири.

Мне уже точно не воспроизвести разговор, но помню только ощущения: кто у нас из пожилых продавцов в магазинах вспомнит не Жукова или Рокоссовского, а, допустим, Баграмяна или Толбухина? А старик Шнелль  называл эти имена и другие имена, рассказывал про какие-то операции фронтов, что-то чертил в воздухе руками, еще раз про Керчь и Мелитополь; как-то разговор свернул на Власова и РОА – тут он однозначно сказал, что простые солдаты презирали их и не верили им; война сломала моду, и мир после нее стал бесконечно хуже; потом разговор перешел к моему городу, он опять поразил меня эрудицией: «...Екатеринбург? Это ведь бывший Свердловск?»

– У вас ведь там расстреляли царя, это тоже страшная история, я вот одного не понимаю, почему он не чувствовал, что его ждет, почему он не бежал в Британию, ведь там же все родственники его, и они звали его к себе? Почему не искал убежища у нас, ведь кайзер Вильгельм предлагал ему защиту. Хотя у него у самого были проблемы. Я вам скажу: кайзер сам виноват! Ведь как было всегда, испокон веков? Повелитель страны сам вел свою армию в решающий бой! Вспомните Наполеона! Вспомните Фридриха! Вспомните Бисмарка! А Вильгельм послал этого Мольтке! Конечно! Ах, этот Мольтке!

Господин Шнелль отдает мне покупку, я прошу его о фото на память и выхожу на торговую улочку со смешным названием Энтенпфуль, стараясь не расплескать ни капли из эфира истории, которым до краев наполнена шляпа Mayser шестьдесят  второго размера...

Леонид Волков